РУССКИЙ МИР

УДАЧА

Рассказ

Пели песни в теплушках солдаты

И Победу везли на восток.

Только мать все боялась блокады,

Недоеденный пряча кусок.

Этот страх и во мне шевелится.

Открывая окно в белый свет,

Хлеб крошу я прожорливым птицам,

Чтобы выжил в блокаду мой дед.

Поручику Ивану Васильевичу Петрово несказанно повезло. Шестого февраля одна тысяча сорок второго года он поймал кота. Впрочем, особой заслуги Ивана Васильевича в этом не было. Просто, удача улыбнулась щербато, потом поднялась линялой галкой к облакам и, сделав круг, уселась на плечо Ангела на шпиле Петропавловки.

Иван Васильевич как раз сидел на саночках, приобняв левой рукой бидон с водой, и понимал, что умирает.

– Неужели пора? – беззвучно спросил Иван Васильевич галку на шпиле.

– Рано, рано... – каркнула галка.

Только Иван Васильевич собрался спросить умную галку почему рано, как она обернулась мичманом в черной шинели и потрясла Ивана Васильевича за плечо:

– Ты живой отец?

– Доходит, – прохрипел краснофлотец с винтовкой. – Не видишь, что ли, командир?

– Доходит, доходит... – отозвалась эхом пустая улица.

– А как же Полина без меня? – испугался Иван Васильевич.

– Ничего, батя, ничего... – сказал мичман, роясь в кармане шинели. – Ничего. Мы еще поживем.

Мичман достал кусочек сахара- рафинада, дунул на него и вложил его Ивану Васильевичу в рот. Потом козырнул и ушел в сторону Васильевского спуска.

Лицо у поручика Петрово стало розоветь. И ему стало жарко так, что он даже полушубок расстегнул. И тут из-за угла выбежал кот рыжей масти и в панике забился Ивану Васильевичу под полу полушубка. Иван Васильевич среагировал моментально: свернул шею животному и засунул его в бидон с водой. С черной невской водицей, которая и не такие трупы видела.

Потом Иван Васильевич нашарил в кармане нож, расслабился и стал ожидать тех, кто испугал кота.

– Поручика Петрово даром не возьмете, сволочи, – бормотал Иван Васильевич, понимая, что серьезно сопротивляться он не сможет.

Впрочем, ожидать пришлось недолго. К Ивану Васильевичу подбежали трое:

– Эй, дед! Кота не видел?

Иван Васильевич посмотрел на охотников снизу вверх:

– Нет, сынки. Я уже и не помню, когда котов видел.

– Доходишь, дед? – равнодушно спросил один из любителей дичи и покрутил коротким ломиком. – А можно я у тебя водицы попью?

Иван Васильевич сжал нож и приготовился вскочить на ноги:

– Попей, сынок, – сказал он деланно- равнодушно. – Водица в Неве дармовая.

– Ты что, Федька, охренел? – сказал другой, который был с черенком от лопаты. – Тиф подхватить хочешь?

– И то верно, – согласился первый, потянувшийся было к крышке бидончика.

И они затрусили по улице, заглядывая в подворотни.

А Иван Васильевич поднялся и поволок саночки к своему дому. Из громкоговорителя на столбе мужской голос подбадривал:

– ...Не будет этого, не выйдет это дело у врага. Будет он истреблен и уничтожен. Но для этого надо напрячь все силы и в тылу, и на фронте, особенно у нас, где и город – фронт, и озеро – фронт, и где мы должны не посрамить заветов прошлого и быть достойными встретить славную годовщину новыми победами. Вперед, дорогие, вершите новые дела, работайте бесстрашно и неустанно, победа будет за нами.

Но Ивану Васильевичу некогда было слушать. Он боялся, что мужики, искавшие кота, спохватятся.

Иван Васильевич, поднимаясь с бидоном на второй этаж, несколько раз присаживался на обледенелые ступеньки, думая, что, слава Богу, не на четвертый.

Полина лежала, укутанная во все, что можно.

– Жан, зачем ты привез меня в эту страну?

Она хотела плакать, но слез не было.

– Я хочу назад в Бордо, Жан. Я хочу домой.

– Там тоже немцы сейчас, Полина, – сказал Иван Васильевич, вынимая кота из воды. – Представляешь? Сегодня смотрю и вижу – Ангел на Петропавловке почернел. И Ангел черный, и крест черный.

– Это плохая примета, Жан?

– Нет, Поля! Сначала я тоже так думал. А потом оказалось, что к добру. Мичман сахаром поделился, а потом мясцо само прибежало, – ответил Иван Васильевич, ошкуривая кота. – Ты потерпи немного. Сейчас я управлюсь. Сейчас я тебя накормлю по-царски.

«Странно, – думал Иван Васильевич. – Полина почти всю жизнь в России прожила, шестерых детей народила, а стоит заболеть, так хочет в Бордо. Как ни крути, а родина тянет».

И он начал разбираться с убиенным животным, то и дело поглядывая то на остывшую буржуйку, то на гроб, поставленный в углу на попа.

Осенью двадцать второго после разгрома Добровольческой армии Иван Васильевич вернулся с документами на имя инвалида Красной армии Ивана Сильвестровича Кафанова. Он нашел семью в деревеньке Печки` под Изборском и тут же перевез жену с детьми в Питер. Там он устроился в столярную мастерскую коммунального хозяйства. Мастерская изготовляла гроба. И Иван Васильевич через несколько лет смастерил для себя вот этот прекрасный дубовый гроб с кистями и позументами.

Иван Васильевич поделил кошачью тушку на несколько частей. У него в запасе были еще две плитки столярного клея – так что завтра можно будет сварить прекрасный холодец.

Потом Иван Васильевич положил немного мяса в кастрюльку, залил водой, поставил на буржуйку и занялся гробом. Распиливая доску, оторванную от крышки, он клял себя, на чем свет стоит. Уж очень был неподатлив вылежавшийся дуб.

Когда закипел бульон и жирный запах понесся по комнате, Полина вновь открыла глаза:

– Боже мой! Жан! Ты испортил свой гроб!

– Поля! Дорогая, – утешил жену Иван Васильевич. – То, что похоронят меня без этого ящика, вовсе не уронит мою честь дворянина. Вот, если я оставлю умирать любимого человека без помощи...

Иван Васильевич налил немного бульона, покрошил в чашку, прибереженный на вечер хлеб, и начал кормить Полину.

– Мы выживем, Поля, – приговаривал он. – Мы обязательно выживем.

– А зачем, Жан? Зачем нам жить?

– Глупая ты, женщина, – утешал Иван Васильевич. – Вот дождемся мы сыновей. Не может же быть, чтобы всех убили? Вот внуки пойдут. Ты только представь, Поля, какая это радость? А если мы с тобой умрем, то кто же внуков нянчить будет? Нет, дорогая. Как же это Россия без нас?

– О, Жан! Я опять хочу от тебя ребенка, – прошептала Полина, засыпая.

– Будем жить, Полинушка. Будем жить, – ответил Иван Васильевич. – Русская кость крепкая. Не сломаешь.

ЗАПОРОЖЕЦ

Во всем были виноваты эти чертовы врачи, которые настоятельно рекомендовали прогулку перед сном. А случилось вот что.

Я возвращался домой, довольный и умиротворенный. Уже пришла ночь, и от залива потянуло прохладой. Я шел по улице, а перед глазами у меня стояла так соблазнительно запотевшая, баночка «Колы». Мне осталось пройти пару кварталов, когда, свернув на свою улицу, я почувствовал, что что-то на этой улице не так. Постояв немного, я заметил потрясающую вещь – на всем блоке не было ни одной припаркованной машины. Нет. Неправда. Одна была. Посреди квартала стоял одинокий советский горбатый «Запорожец» первого выпуска.

Я просто обалдел, закурил и стал пялиться на необычное для Америки транспортное средство. В это время со скрипом открылась дверца, и из машины вылез мужичок в кепке и мятом, замасленном пиджачке серого цвета. Мужичок, подойдя и приподняв кепку, негромко спросил:

– Простите, товарищ, вы говорите по-русски?

– Говорю, конечно, – утешил я мужичка.

– Тогда помогите мне определиться, потому что я приплутал немного. Этот район не Брайтон Бич случаем?

– Это Бэй Ридж. Брайтон в нескольких километрах юго-восточнее.

– Это же надо, какая незадача! Здесь я не заправлюсь!

– Почему же не заправитесь? – полюбопытствовал я. – Здесь полно станций.

Мужичок замялся, поперебирал ногами, покрутил головой и пояснил в конце концов:

– Моя машина не на бензине работает.

– Я вижу, – охотно поддержал я мужичка. – Там внутри – миниядерный реактор.

– Наверное, придется рассказать вам, товарищ, все без утайки, – вздохнул мужичок, вынул из правого кармана пиджака мятую пачку «Севера» и закурил.

– Я родом из города Зарайска. Так вот. Я сконструировал автомобиль, работающий на энергетике мечты. Купил по случаю этого монстра, переоборудовал, и вот теперь путешествую. Обычно я подзаправлялся на Брайтоне, а сегодня промахнулся. Вы не согласились бы обменять энергию вашей мечты на ее осуществление?

– Обменять на что, простите? – тупо переспросил я, размышляя о том, стоит ли звонить в полицию.

– Я же сказал, что на реализацию вашей мечты. Неужели непонятно? На Брайтоне народ попонятливей.

– Где, вы говорили, находится ваш городок? – снова задал я не относящийся к делу вопрос.

– Как где? – искренне удивился мужичок. – Я же сказал. Разве по названию не ясно? Зарайск – это сразу за Раем, километрах в пятнадцати.

Я где-то читал, правда, где – не помню, что с сумасшедшими лучше не спорить. Знал, но всё же спросил:

– Это на север или на юг?

– Это внутрь, – не моргнув глазом, ответил мужичок.

– А… – многозначительно протянул я. – Красивые места там у вас, видно. Ну, раз так – давай уж, заправляйся.

– Вот спасибо. Вот уважили! – засуетился мужичок, бросил папиросу, аккуратно затер ее подошвой сапога и пошел к машине. Хлопнула дверца. Заревел двигатель, чихнув и выбросив клуб вонючего дыма. «Запорожец» приподнялся вертикально вверх примерно на уровень моего роста и рассыпался искрами, напомнившими фейерверк.

Я долго еще стоял, соображая, пока не обратил внимания на то, что моя правая рука судорожно сжимает банку «Колы», точно такую, какая возникала в моем воображении несколько минут тому назад, хорошо охлажденную, с капельками конденсата на поверхности.

Я автоматически открыл банку и, только сделав первый глоток, вдруг понял, что пить-то я уже и не хочу.

Всю неделю я костерил себя на чем свет стоит. Ведь надо же такому было случиться? В тот момент, может быть единственный в жизни, захотеть пошлого пойла, вместо того, чтобы помечтать о здоровье, о богатстве, или еще о чем-нибудь существенном. Но надежда встретить снова вдумчивого мужика из города Зарайска все-таки не покидала меня.

Пару недель подряд я бродил вечерами по улицам, мечтая о том, как стану неимоверно богатым. Я в деталях представлял себе это состояние, и чуть было не довел себя до галлюцинаций. И вот, когда уже я перестал надеяться на встречу, в тот момент, когда я, приближаясь к дому, уже шарил рукой в кармане, нащупывая ключи, вдруг послышался за спиной голос:

– Товарищ! Товарищ!

Обернувшись, я увидел все того же мужичка в засаленной кепке.

– Товарищ, мне право же неудобно, но я вынужден снова просить Вас об одолжении. Меня опять занесло в ваш район: видно, навигационная система барахлит. А я здесь, кроме вас, никого не знаю. Не могли бы Вы выручить меня еще раз. Я тут буквально за углом припарковался.

Я постоял немного, подождал пока перестанет биться сердце, и сказал, как ни в чем ни бывало:

– Ну, как не помочь земляку? Конечно, конечно.

Мы прошли за угол – точно! Опять совершенно пустая улица и ржавый «Запорожец» на ней.

– В прошлый раз у нас как-то нехорошо получилось. Только я в этом не виноват, – трещал мужичонка. – Вы очень уж образно представляли этот самый лимонад. В этот раз, с вашего позволения, осуществим что-нибудь сокровенное.

– Вот, вот! – обрадовался я. – И посокровеннее, если можно.

– Не извольте тревожиться по пустякам, – мужик проговорил это, уже садясь в свой «Запорожец».

Снова хлопнула дверь и взвыл мотор. Вначале я не заметил никаких изменений. Секундой позже я недоуменно рассматривал свои ноги. На ногах были надеты сапоги и синее галифе. Я, как дурак, снял с головы форменную милицейскую фуражку и тупо уставился на красную звездочку посередине околыша. Господи, Боже ж ты мой! Этот сельский труженик сделал меня милиционером, осуществив тем самым мою мечту сорокалетней давности! Застрелиться, что ли?

Я поправил портупею и потянулся рукой к кобуре. Оружия в ней не было. Был лишь ломоть пахучего сала между двух кусков чёрного хлеба, завернутый в тряпицу.

Домой я пробирался полумертвый от страха, что меня остановит полицейский и спросит удостоверение личности. Хотя оно у меня было с собой. Там русским языком было написано, что я участковый Ленинского района города Зарайска в звании старшего сержанта.

Соседка, выкатившаяся мне навстречу из лифта, так шарахнулась в сторону, что чуть было не разнесла зеркала в фойе. Дома я переоделся, уложил экзотическую форму в пакет и выбросил в мусоропровод.

Уже несколько месяцев я не выхожу из дома. Милицейская форма появляется на мне всякий раз, как только я вхожу в лифт. Я потерял работу. Я потерял смысл жизни. Я жду, надеясь, что эта пакость со временем пройдет сама собой. И вот тогда я обязательно встречу этого рационализатора. И мы поговорим с ним, как мужчина с мужчиной.

Такая у меня сейчас заветная мечта.

_______________________________________________

Борис Юдин — поэт, прозаик, автор книг «Убить Ботаника», «Дилетант», «Так говорил Никодимыч», «Город, который сошел с ума», живет в Нью-Йорке.