БАЛТИЙСКИЕ СТРОФЫ

ВРЕМЕНА ЛЮБВИ

Январь

Честным огнем возведена

в колючей темноте созвездий

от бесов сторожем небесным

неодолимая стена.

Морозом воздух оперен,

разметены по всей округе

кристаллики небесной вьюги...

Китайский карантин времен.

И замирают в полусне

комочки снегирей пасхальных,

берез морозные купальни,

и стих идет легко, как снег.

Февраль

В стекле, во сне оранжерей

сошлись слеза и луч бессонный,

квадриги пылью перегонной –

краснеющая соль морей.

Лазурь небесная скрипит,

глаза железных рыб открыты,

и сонная река в граните

в разломе подо льдом сопит.

Светило, вьюжный фитилек

целует ягоды омелы.

Лечу, голодный мотылек,

на свет любви заиндевелой.

Март

Любовь моя, в тебе я пробудил

живой росток. Небесный свет колышет

дитя в утробе. Движется и дышит

растущий мир открывшихся светил.

Преобразить в натруженном уме

дыханье старых форм, и сердце можно

вернуть земле, но память осторожна,

и свет болит, когда глаза – во тьме...

Любовь моя, мне страшно, если ты

дойдешь со мной до края этой бездны

на голос крови, на огонь небесный

манить живьем слова из темноты.

Апрель

Неистовствуй, печалься, прекословь, –

найди меня, мятежная любовь

поверх приличий

зимующим в крученой шерсти снов.

И в небе вер, и в реве кабанов

и в речи птичьей

родился междометий алфавит.

Лишь только солнце вволю охмелит

весною снежной –

лесным ручьям мы имена дадим.

Как детский лепет, непереводим

их голос нежный.

Май

Я думаю о том, что скрыто

в той силе, что меня вела

сокольим росчерком графита

к небесной завязи тепла.

Как в корневищном словаре

влечет прозрением бумага,

любовь, тобой тепло и влага

открылись кронами дерев.

Укрывшись в ливень оголтел,

листвой волос, ногами в глине,

на спину землю опрокинув,

друг друга в бурной темноте

мы пьем губами медовара

под шелест молний, чуть дыша.

Скользит движение удара –

и катит гром – бильярдный шар!

Июнь

Ты дышишь в висок, ты поешь в тетивах,

насмешница летней юдоли!

Из клетки, как птиц по весне патриарх,

слова отпускаю на волю.

Так ясно тепло, и так хочется жить,

открыться хвоинками кедра,

и слушать, как призрачный овод жужжит

в разливах зеленого ветра.

Увидеть, как воздух поит облака,

как движутся соки былинок,

как в медленном солнцевороте река

плеснет серебром мандолинок.

В тайге оживает затерянный скит.

С любовью, в молитве воспета,

из недр Авраама голубка летит –

посланницa млечного лета.

Июль

В солнечных дюнах у моря вдвоем, на горячем песке

запахом кожи сливаемся, сладостью на языке.

Над водопоем кореньев, в ивовой купине

тайну свою голубим, истаиваем в вине.

В мякоти дыни губами, ты нежишь на солнце кадык.

Вей, мой восток, мой полуденный дар сарацинских владык!

В море войду – и лишь на минуту оставлю одну

ветреной строчке, безумному солнцу, глазному дну...

В теплой ночи не разлитых водою двух половин

морем и нашими дюнами бродит дождь-исполин.

Настежь отворено небо, звездная темень умна,

и для стихов, для любви – время и тишина.

Я поднимусь незаметно, тебя провожу навек

взглядом со дна ладьи в водах небесных рек.

Август

Империя лета лежит муравой,

закрученной в сонное темя.

Овидий, над нами твоей грозовой

накидкой развернуто время.

Парит перелетных кузнечиков звон

над бредом и бродом наречий.

Обнявшись во сне, мы проходим сквозь сон

на солнечных цыпочках речи.

Как семечки в мякоти, вызревший дар.

Запутавшись в клеверной куще,

пчела на лугу вынимает нектар,

янтарная скрипочка – душу.

Сентябрь

Лучистый листок на холодной воде,

гортанные птицы в крутой высоте,

наш край в тишине ясноглазой.

И ты, молодая, навстречу идешь

пахучим ольховником, тонкая дрожь

в паучьем прицеле алмазов.

Протокой над вьющейся чащей плывем

за рыбами снов, но звериным чутьем

мы слышим взрослеющий рокот.

В охоте алеющей – еле дыши...

И лодка сворачивает в камыши,

и речь превращается в шёпот.

Октябрь

Я по окружности прочел

софийской звонницы глагол,

октябрь в солнце ярой меди.

В аллеях, нежен и высок,

застигнут красотой врасплох,

поэт в задумчивости бредит.

И тает осень, багряня

листами в царской водке дня,

дворцами за оградой ржавой...

Лежит в огне земная твердь.

На царство – только захотеть –

твои и скипетр, и держава!

Ноябрь

В тебе я был один, как сон,

и каплей неба, невесом

в ночном дозоре.

Но точно ветром сорвалась

душа, теряя с небом связь

в земном просторе.

И первый раз в моей ночи

отец в остуженной печи

раздует пламя.

Оно в поленьях зашипит.

Уставшей роженицей спит

родная мама.

Декабрь

Мы на холсте изобразим

Флоренцию простоволосых зим,

летящих голубей мороза.

Прими новорожденный хруст!

Земля, не размыкая уст,

лежит во тьме хриплоголосой.

И не отыщется причин

тому, что город стал ничьим,

в косматом ветре задыхаясь.

Проказы снежной детворы –

костры офортов ветровых

и мой, в тебя влюбленный хаос.

_______________________________________________

Сергей Пичугин родился на Кубани, окончил Рижский институт инженеров гражданской авиации, автор книг «Родники времени», «Колыбель», «Выбор» и других, лауоеат ряда литературных премий, организатор Международного поэтического фестиваля «Балтийская строфа». Живет в Риге.