БАЛТИЙСКИЕ СТРОФЫ

НА СТАРОМ ПУСТЫРЕ

* * *

На старом пустыре давно построен дом,

в укромных уголках приют находят пары…

Прочитан много раз старинных улиц том,

известны назубок меню бистро и баров.

В уютной тесноте кофеен и церквей

проложен мой маршрут прогулок постепенных.

Я по нему провел такую уйму дней,

порой, забывшись, проходя сквозь стены.

Здесь мне знаком каштан, а там швейцар-старик.

Вот книжный магазин, в котором я когда-то

купил – не сосчитать как много разных книг.

Они ведь тоже в чем-то виноваты.

А с этого холма смотреть так славно в даль,

на солнце, кровью яростной налившееся.

Так можно жизнь прожить, и будет вечно жаль

несбывшегося.

Вевис. Романс *

И.Ч.

По дороге в Каунас, на две половины

делит автострада городок старинный.

Там меня встречают озеро в низине,

церковь голубая у дороги зимней.

Стелются по насту голубые тени –

церкви деревянной крашеные стены.

Стынет в зимнем поле озеро в низине.

На земле литовской – малая Россия.

Не дают проходу… И лечу я – мимо,

Чтобы не остаться, – неостановимо…

Чтобы не связало сожаленьем тайным,

я без остановки мимо пролетаю.

Не вести невесту с поцелуем нежным

в церковь голубую в поле белоснежном.

Не сойти в низину к озеру склониться:

там лицо чужое может отразиться.

В ясном небе – кругло – облачные купы,

позади остался васильковый купол.

На пути обратном по руку другую

еле различаю церковь голубую.

Темнотой укрыто спящее предместье,

в прорубях озерных замерли созвездья.

Снова, раз за разом, год за годом, вечно

с голубой церковкой при дороге – встреча.

Подземелье Доминиканского монастыря **

– Темные воды, подземные реки,

почвы слоистой кремнистое млеко,

по капиллярам, кирпичным протокам,

вверх восходите, подземные воды!

Тайно, навстречу ливневым стокам,

до чердаков, перекрытий и сводов,

чтобы из нас источившейся кровью

больно набухли ровные кровли!

Ты отодвинул затвор проржавевший,

в наши останки, сухие, как сено,

пальцы влагавший, странно глядевший

на феномен консервации тлена,

знай, что под городом, под мостовыми

мы не забылись в песчаной постели.

В дом твой и в сон твой слезами своими

с темным теченьем подняться сумели.

Темные воды, подземные реки,

Вильни и Вилии светлые струи.

Город смыкает зимние веки,

площади густо пургой гримирует.

И на Рождественской спиленной ели

дети зажгут разноцветные свечи.

Быстро на улицах вызреет вечер.

Пилами взвизгнут электросвирели.

Холод раскинет сети паучьи,

в льдины увяжет гибкие струи,

но до еловых веток колючих,

где под свечами люди пируют,

темные воды поднимутся молча,

точно по следу, с чуткостью волчьей,

прямо от места рожденья лесного,

к спиленной ели – кровь неживого.

Чем ты напуган? Что воды земные,

всех принимая, все пропитали?

Тем, что мы – мумии – не умирали?

Тем, что в ложбины, в холмы городские

остро вонзаются зимние звезды?

Тем, что полощущий легкие воздух

выдохнут нами тысячекратно?

Тем, что тасуется время, как карты?

Путник, идущий навстречу себе,

странник, по мелкой поземке плывущий,

к кухонной водопроводной трубе

слухом приникни, не мочкою уха:

слышишь – шумят монотонно и глухо

тяжкие ветви, подземные кущи

там, где в гранитных и глиняных рощах

блещет слюда, словно молнии росчерк.

Вот он, привал на десяток веков –

гостеприимны земные пустоты –

вспомнить воздушную жизнь облаков

и поцелуев пчелиные соты.

Времени надо распутать силки,

вынуть из них мотыльков и репейник,

бросить в подземное русло реки,

чтоб они наверх взошли без ступенек.

Мы у долины реки Качергине

в княжеский ключ не опустим ладоней.

В заводях гулких, водах бездонных

плавать не станем, блаженно нагие,

криками радостными оглашая

эти подземные долы и горы.

В мертвой воде закипает живая,

ветер влетает в заснеженный город.

Там, наверху, в Свято-Духовом храме,

люди возносят к небу молитвы.

Мы обращаемся к тем, кто над нами.

Темной росой проступают на плитах

воды немые, подземные реки.

Мы, отражаясь в чернильном потоке,

руки в себя погружая по локоть,

плачем и молимся – о человеке!

Сердце маршала. Польская рапсодия ***

Вспоминают, что был он грозен,

а любил ли цветы – кто знает?

Но приносят цветы на Россу,

к сердцу маршала прижимают…

А еще здесь лежат жолнежи

в полевой травяной одежде,

и оплаканы, и забыты.

Покосились, осели плиты.

Он, быть может, сказал бы тоже:

– О Литво, ты – как здоровье!

Сердце маршала… Господи Боже! –

человечье сердце, сыновье.

Величаво его надгробье,

все искрится, как черная льдина.

Здесь легли, когда час их пробил,

вместе – мама и сердце сына.

Что ж наделали мы с сердцами –

или сердце делает с нами? –

наши матери плачут над нами

и ложатся в землю – с сердцами.

Храбрый маршал, суровый, строгий,

гнев ты редко менял на милость,

унесли твое тело ноги,

только сердце – не подчинилось.

Засыпает могилы снегом,

оседает на землю небо.

Не молчит под землей и снегом

сердце маршала, молит небо:

– Хоть на час, дозволь возродиться,

телу с сердцем соединиться,

проводить с Бекешовой горки

хоть одну вечернюю зорьку!

Ах, какие же здесь закаты

сыплют пригоршни жара в реки!

Ах, как тихо лежат солдаты –

в землю вкопанные шеренги.

Маршал, маршал, маршалек польский,

окруженный бесстрашным войском;

вы в земле, как немые в храме,

разговариваете сердцами.

Пусть услышит Господь молитву!

Как же любят тебя, о Литво,

жематийцы и аукштайтийцы,

и дзукийцы, и сувалькийцы!

Пусть молитву Господь услышит!

Этот город – крестами вышит,

во Твою он поднялся славу,

храм единый и многоглавый!

Все сердца в нем должны смириться,

повернуться друг к другу лица,

возродиться в любви и братстве,

призывая:

– Живи и здравствуй!

Примечания

* Вевис – старинный литовский город, где в 1619 году в типографии православного Свято-Духовского братства была отпечатана знаменитая «Грамматика» Мелетия Смотрицкого – первое систематическое описание славянского языка. В 1837 году здесь была построена церковь Успения Пресвятой Богородицы.

** В подземельях вильнюсского Доминиканского монастыря под костелом Святого Духа находятся тысячи человеческих мумий. Качергине (разг.) – Качерга – подземная речка под старой частью Вильнюса.

*** На вильнюсском кладбище Россу под одной плитой похоронено сердце польского маршала Юзефа Пилсудского (1867–1935) и тело его матери. Рядом – могилы польских солдат. «О Литво! Ты – как здоровье!» – строка из поэмы А. Мицкевича «Пан Тадеуш». «Жематийцы, аукштайтийцы, дзукийцы, сувалькийцы» – названия жителей четырех исторических областей, составляющих современную Литву.

_________________________________

Виталий Асовский – поэт, переводчик, драматург, автор четырех стихотворных сборников, член Союза писателей Литвы. Живет в Вильнюсе.