Как смоделировать полет комара?

Обращу еще раз внимание на порхающий полет комара: ни один НИИ ни одного из сверхразвитых военных концернов не смог приблизиться даже к идее воссоздания подобной сверхсовершенной конструкции мгновенного изменения направления и скорости полета. Обращусь к примеру из совершенно иной сфе­ры бытия: к узкому, ужайшему коридору тех условий (важней­шим из них является коэффициент теплоемкости воды), в кото­ром оптимальной температурой для жизнедеятельности человека является 36,6 градуса Цельсия. Еще один пример, тоже из совер­шенно иной сферы: 8 кГц — средняя частота, на которой звучат трели наших певчих птиц, и эта же частота способствует расши­рению устьиц на зеленых листьях, что благоприятствует получе­нию ими питания от солнца.

И я думаю, никому из нас и в голову не придет даже предполо­жить, — настолько это было бы смехотворно, — что отношения между мужчиной и женщиной в так называемом цивилизованном обществе оптимизированы хоть в какой-то степени.

Бесконеч­ные ссоры, разводы, выяснения отношений вплоть до побоев, причем все чаще избиваемыми оказываются представители силь­ного пола. Психушки, переполненные клиентами, чья психика деформирована на сексуальной почве, и т. д. и т. п. — благодать и гармония, одним словом!..

Не стану отрицать ту очевидную истину, что одной из причин вышеозначенной тягостной ситуации — к сожалению, общей для всех, без исключения, регионов нашей планеты — является от­сутствие рациональных знаний в данной, чрезвычайно сложной сфере человеческой жизни, Молодые и уже не очень молодые люди обоего пола сходятся, не зная, не ведая ничего ни о родовых различиях психики и физиологии друг друга, ни о необходимос­ти учета индивидуальности своего партнера — по недомыслию, по необразованности мы общаемся с лицами противоположного пола так, будто это наше зеркальное отражение. Боже мой, ка­кая это почти всегда роковая ошибка! Позволю себе очень коротко поведать о перипетиях одной женской судьбы.

Всепоглощающая страсть

Так вот что поведала мне та, которая является прототипом этого рассказа: в свое время, молодой еще девчонкой, она отвергла достойного молодого человека в качестве жениха и, встретив его через 10 лет, горько пожалела о тогдашней своей глупости, о своем молодом неразумии. И в то же время: она была безумно, как это бывает только в сказках и легендах, влюб­лена в тупого, самодовольного, как она теперь понимает, фан­фарона. Страсть была, однако знаний-то никаких не было. И разве сказанное относится только к ней? Но мы сейчас погово­рим о явлениях иного рода, более глубоко залегающих, сокры­тых от поверхностного взгляда.

Спокойно сопоставим следующие факты. С одной стороны: вот встретились два могучих быка-лося в единоборстве из-за ми­лой стройной лосихи, которая кокетливо, делая вид, что ей ни до кого из них нет дела, тут же, на опушке, спокойно щиплет зеле­ную травку. Свершается смертный бой, чудовищное ристалище на пределе возможных сил и страстей. Трещат и ломаются страш­ные рога, хлещет кровища из кожи, поврежденной ударами ост­рых копыт, пенится желтая слюна на раскаленных челюстях, мечут ненавистные молнии, выпученные в безумии глаза... И что же? Один бык победил другого, свирепо погнал его подальше, после чего боец-победитель возвращается к своей добыче и преспокой­нейшим образом кроет самку... Сразу же, как говорится, не от­ходя от кассы. Такая вот нервная система регулирует сексуаль­ные отношения там, где нет вмешательства коры полушарий головного мозга по той простой причине, что эта кора отсут­ствует напрочь.

А что же у людей? Начался спад производства, в обществе прорезалась и широко обозначила себя безработица, стали не­опреде-ленными перспективы — и кривая импотенции у мужчин половозрелого возраста взлетает до запредельного уров­ня. И это — при том, что все физиологические параметры у них соответствуют норме.

Что дальше? Огромное количество, изящно выражусь, неогуленных в связи с этим женщин либо впадает в неврастеническое состояние (их психопатизм не перебороть, нужно лишь понять его истоки и пожалеть его жертвы), либо опускается на уровень устойчивой фригидности (ужасное число — до 90 процентов!).

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОГО КИТА

Расскажу о случае, более чем неординар­ном. Дело в том, что моя кошка Мурка весьма некстати для нас глубокой осенью завела «дачный роман». Когда бока ее заметно округлились, я обратился к ней с информационно-нравственным воздействием на тему, насколько неудачное время она выбрала для умножения численно­сти своего рода, ибо скоро предстояло переезжать в тесную городскую квартиру. Воздействие оказалось эффективным: достаточно быстро ее набухшие сосочки пришли в норму, и живот из округлого состояния вернулся к исходному. Короче говоря, беременность весьма наглядно исчезла, как бы рассосалась. Это происходило на глазах у многочислен­ных посетителей, которые регулярно посещали нас на даче. (На одной конференции меня спроси­ли, могу ли я подобную процедуру осуществлять и с женщинами, на что я ответил, что на ранней стадии доводилось).

Какой вывод следует из всего вышеизложенного?

1. Различные виды реальности «тонкого» мира способны находить свое проявление в качестве легко наблюдаемых свойств мира плот­ного, грубого, легко регистрируемого нашими органами чувств, а не только сложными устройствами и приборами.

2. Важным следствием из сказанного должна явиться мысль о первенствующей роли этического, нравственного момента при вторжении в «тонкий» мир. Не оказаться бы в положении слона, попавшего в посудную лавку!

Камни-оксолаты и крысы

Со мной завязала переписку немолодая уже женщина, Наталья Михайловна, на голову которой обрушились всевозможные несчастья. Безвременно ушел из жизни ее единственный сын, тяжело заболела она сама — была вынуждена удалить одну почку, а вторая была забита камнями, — и к тому же маленький деревянный домик, в котором она жила, был воистину оккупирован полчи­щами крыс. Эти создания плодились там на протяжении десятилетий, и никакие средства не могли их оттуда уб­рать. Набитому на норы железу они только радовались: поступали необходимые для питания микроэлементы! Мышьяку и прочей отраве были просто благодарны: та­кая великолепная тренировка для возрастания их им­мунитета!.. И пожилая женщина со слезами писала мне о том, что крысы по ночам садистски издеваются над нею, гоняя с дивана на кровать и обратно... Началась ра­бота с Натальей Михайловной и ее домиком. Поскольку ей как заслуженному хирургу военных лет коллеги сис­тематически и бесплатно проводили анализы, она до­вольно спокойно позвонила мне: «Юрий Андреевич, камни из почки практически ушли». И вдруг с невидан­ной экспрессией закричала в трубку: «И крысы, крысы тоже ушли!»

Хотел бы я знать, каким образом посредством ду­бинки, ракеты или ЭВМ можно было бы убрать на рас­стоянии камни из единственной почки у больной жен­щины или изгнать стаю крыс из ее ветхого домика.

Послушные облака

Еще факты. Разговариваю с большим скептиком, про­фессором-скандинавистом Валерием Павловичем Б., который, с одной стороны, весьма сомневается в воз­можностях биоэнергоинформатики, с другой же сторо­ны, должен выполнить настоятельную просьбу своей супруги о том, чтобы получить от меня необходимую ему после тяжелого инфаркта помощь. Наша беседа проходила в поселке Комарове, на берегу живописней­шего озера Щучье.

Чтобы развеять его вполне объяснимый скепсис, вы­работанный десятилетиями соответствующего воспита­ния, и чтобы поднять настроение страдающего челове­ка, я предложил ему выбрать любое из облаков, которое он видит на небосводе.

С вежливой улыбкой мне было указано на одно из пухлых белых «сооружений», повисших над дальним краем озера. Я попросил Валерия Павловича провести хронометраж. И после того, как через три минуты ука­занное им облако развалилось и растаяло (при том, что все другие стояли на месте), говорить ему о его будущем нетрадиционном лечении стало (сами понимаете) значи­тельно проще. И действительно, уже через месяц взы­скательная электрокардиограмма не нашла и следов бо­лезни в его сердце, и комиссия с чистой совестью разрешила ему отправляться в горы.

Портреты и их прототипы

Однажды, когда я был с группой студентов в студии художницы Амайи Васильковской, последняя попросила меня позировать ей для написания моего портрета. Я согласился, и она до­вольно быстро, в течение одного вечера набросала этот портрет цветными мелками, на мой взгляд, весьма свое­образный: от пальцев на кистях рук тянутся длинные светлые стрелы, голову окружает достаточно плотная зо­лотистая аура, а на правой руке помещен некий полупро­зрачный шар, излучающий голубоватые лучи (энергию, как она сказала).

Завершив работу над портретом, Амайя Васильковская после некоторых колебаний сказала мне:

— Обычно, когда человеку угрожает какая-то опас­ность, то перед моим внутренним взором начинает мая­чить черная точка, и если я эту точку не поставлю где-либо в углу на этом портрете, то мне становится тя­жело, даже невыносимо плохо. Но что мне делать сей­час, когда я вижу, что на фоне твоего портрета мерцает не просто черная точка, но по направлению к тебе летит огромная черная молния? Надвигается беда, и не одна! Как мне быть? И портрет портить не хочется, и будет не­вмоготу, если этот черный штрих я не нанесу?..

Я окинул мысленным взглядом свою жизнь на том отрезке времени, — вроде бы все благополучно, ничего разрушительного, — и сказал:

—Дорогая, поступай так, как велит тебе твой дар.

И она широким движением быстро нанесла густую черную полосу сверху вниз, к моему левому плечу, и за­кругляющуюся около него (портрет этот сохранился).

Двигаясь звездной ночью домой – от ее студии на Лер­монтовском проспекте к себе на Выборгскую сторону, я еще раз подумал о ее предупреждении и только пожал плечами. Но вот что было потом...

Следует сказать, что в Ленинград прилетел тогда ака­демик, физик, лауреат, Герой Социалистического Труда В. Е. Зуев. (Мы познакомились с ним незадолго перед тем на конференции в Тюмени, где я выступал с боль­шим докладом о литераторах Сибири. В один из перерывов я бесконтактно продиагностировал его, вызвав у него искреннее удивление, ибо я рассказал ему не только то, что фиксировали врачи во время обязательной для академиков диспансеризации, но и то, чего они ему не говорили).

Этот академик и, более того, председатель Томского научного филиала Академии наук не выразил желания меня ликвидировать в качестве исповедника мистики и всяческой чертовщины, но пригласил на общее собрание ученых всех институтов Томского научного городка для доклада о неиз­вестных возможностях человеческого организма. Мы договорились, что завтра в 6 утра к моему дому на Новороссийской улице подойдет машина, которая по дороге аэродром захватит и его.

Впервые в жизни я проспал! Когда в полседьмого я выскочил из дому, машина стояла у подъезда, но водителя не было ему, к сожалению, не назвали ни номера моей квартиры, ни номера телефона, и он отправился меня искать!.. Я стремительно позвонил Владимиру Евсеевичу, чтобы он добирался до аэродрома своим путем, что-то побросал в сумку, снова выскочил на улицу: во­дитель уже стоял, к счастью, у машины, исподлобья глядел на меня. Сели, поехали.

— Нельзя ли побыстрей?!

— Побыстрей попадают в ГАИ, — невозмутимо ответил он.

Нужно ли воспроизводить те чувства, что бушевали у меня в сердце? Самолет в Томск летает лишь дважды в неделю, сорвать отлет Председателя филиала, сорвать назначенное собрание сотен сотрудников... О, Господи!

Что утешало хоть чуть-чуть? Откровенно скажу: то, что на портрете, нарисованном Амайей, черная молния долетала до плеча, но не отрубала его!..

Контроль пропустил нас, мы добежали по взлетно­му полю к самолету тогда, когда лестница уже отъезжала от него, но подъехала снова, мы взбежали наверх. Само­лет разбежался и взлетел... Академик искоса погляды­вал на меня.

Вечером того же дня состоялась четырехчасовая встреча с учеными. Позже ее стенограмма «Резервные возможности человеческого организма» ходила по все­му Союзу. Как-то мне сообщили о ней даже из Лос-Ан­желеса. Далее жизнь пошла нормальной чередой, уйдя из-под черной молнии.

Чудесное перемещение

10 декабря 1991 года завершилась моя служебная ко­мандировка в Москву. Всегда, когда едешь в столицу, дел набирается — выше головы, крутишься с утра до позднего вечера, и так — напролет все дни. Не стал ис­ключением и день завершающий. Билет в Ленинград был взят заранее на «Красную стрелу», отходящую из Москвы, с Ленинградского вокзала, в 23 часа 55 минут, а на 21 час была назначена ответственная встреча в од­ном из отдаленных районов Москвы — на квартире у президента Академии духовного развития М. Землицкого. Туда съехалось немало интересных и уважаемых людей, которые собрались ради того, чтобы поговорить со мной. Общение было многообразным: от конкретных бесед об устроительстве в нашем городе филиала этой Академии до прослушивания талантливых самодея­тельных песен, от реального целительства до высоких, я сказал бы, теологических, диспутов. С невероятной быстротой промчались два часа, и я стал собираться на вокзал. Тут одно за другим стали возникать препятст­вия: да как же ты можешь уехать, не выслушав автор­скую песню человека, который для встречи с тобой при­был из другого города? Да как же ты можешь уехать, не выпив чаю? Да как же ты можешь уехать, не обговорив участия в будущей конференции в Дубне, и т. д., и т. п. Короче говоря, из этого гостеприимного дома, располо­женного в неизвестном мне окраинном уголке Москвы, я вышел лишь в 23 часа 20 минут.

Слава Господу, не сбившись в ночи с пути, добрался до ближайшей станции метро, быстро спустился по эс­калатору, сел в вагон и доехал до станции пересадки. Следует сказать, что на часы я поглядывал достаточно часто: мне казалось, стрелки бегут с невероятной скоро­стью. И когда добрался до станции пересадки, то не стал вглядываться в план, а по стадному инстинкту ринулся за плотной толпой пассажиров, которые переходили из этого радиуса на кольцевую линию, наивно полагая, что они направляются туда, куда и мне нужно: в район Ком­сомольской площади. Двери захлопнулись, электрич­ка-подземка помчалась, и спустя несколько минут я убедился, что ни одна из станций, через которые мы двигались, мне не знакома. Только тогда я посмотрел на план метрополитена, расположенный на стене вагона, и убедился, что еду в прямо противоположную сторону!.. На остановке я мгновенно перебежал на другую сторо­ну, прыгнул в уже отходящую электричку, двигающую­ся в необходимом мне направлении, доехал до той стан­ции, где недавно столь неудачно пересел, и, наконец-то, с опозданием на 8-10 минут, двинулся в сторону Ленин­градского вокзала.

О своем самочувствии в эти минуты докладывать не стану — вы все можете понять сами, тем более что из гос­тиницы я, конечно, выписался, и последние деньги по­тратил на обратный билет. К необходимой мне станции поезд метро подошел в 23 часа 52 минуты. Со всей скоро­стью, на которую я был способен, обремененный весьма нелегкой, плотной сумой, я помчался через ступеньку вверх по длинному эскалатору. И ровно в 23 часа 55 ми­нут выбежал на вокзальную площадку, от которой от­правляются поезда дальнего следования. И в ту самую секунду, когда выбежал туда, я увидел, как отстоящий от меня на платформе примерно в 150-200 метрах со­став «Красной стрелы» медленно начал двигаться, и, ярко светясь, поплыли от меня по ходу движения крас­ные фонарики последнего вагона...

Далее следует тот эпизод, ради которого я все это и рассказываю: в памяти — полный провал, абсолютная темнота, ничего не осознавалось до поры, пока я вдруг не увидел себя идущим вровень с последним вагоном, точнее, с последней площадкой уходящего поезда. Он двигался с той самой начальной скоростью, с которой отходил от платформы, когда я издали увидал красные фонарики. Для того чтобы пробежать полтораста метров между нами и догнать его, у меня не было никаких шан­сов, так как за это время он сам набрал бы уже большую скорость. Тем не менее, я не очень быстро шел рядом с последним вагоном, доставая из верхнего кармана пид­жака билет и показывая его проводнице. «Ладно, — ска­зала она, — так и быть, садитесь, и из нашего шестна­дцатого доберетесь внутри поезда до своего шестого...» И впустила меня в тамбур...

Таким образом, в течение немыслимо короткой доли секунды, практически мгновенно, когда от входа на во­кзал я переместился ко входу в последний вагон уже двинувшейся «Красной стрелы», совершилось то, что можно назвать либо телепортацией, либо транспортацией, либо еще не знаю каким другим подходящим терми­ном.

С тех пор навечно, думаю, мне стали абсолютно неин­тересными теоретические диспуты на тему о возможно­сти или невозможности подобных перемещений. Я сам был телепортирован, и мне для себя больше никаких доказательств не требуется.

Не могу, конечно, судить, в каком виде я молниенос­но переместился на те полторы сотни метров, которые отделяли меня от удаляющегося вагона «Красной стре­лы», но думаю, что этот способ был неизмеримо более экономичным и экологически чистым, чем если бы на перроне неожиданно возник двухтонный «Джип» с во­нючим бензиновым или дизельным двигателем и ринул­ся, сшибая все и вся, вдогонку за уходящим составом...

Что из этого факта следует? Мне совершенно очевид­ной кажется роль воздействия духовно-психической сферы на материализацию тех импульсов — сознатель­ных или бессознательных, — которые в этой сфере зарождаются. В данном случае первенствующим, как мне видится, был страстный эмоционально-волевой по­рыв, запредельно-яркое, по сравнению с обычной жиз­нью, желание достичь цели. Вероятно, было и что-либо иное, но в этом надо еще очень серьезно разбираться.

Итак, в течение этого эпизода, философски рассуж­дая, исчезла категория времени.

Характерной особенностью эпохи третьей техноло­гии является то, что при ее реализации отсутствует и такая категория, как пространство. Совершенно не важно, где находится объект воздействия: в созвездии Кассиопея, в штате Аризона, либо же в пригороде горо­да Луга.

Эпилог

Трудно говорить обо всем этом с упертыми ортодоксами. Оста­ется уповать лишь на то, что поток фактов и соответст­вующих им научных концепций — более широких и емких, чем прежние — никакими запретными мерами, никакими гонениями остановить не удастся. Будем упо­вать на уроки человеческой истории. В данном тексте я обращаюсь к людям, способным смотреть на мир без шор на глазах, способным беспристрастно видеть и анализировать реальные факты, многие из которых, кстати, известны уже века и тысячелетия. И то, что нынче удается их воспроизводить и тиражировать (например, увеличение веса бегущего человека на 1-3 килограмма при включении особого психофизического механизма) свидетельствует лишь о том, что эволюцию человечества можно задержать. Но остановить насовсем вряд ли удастся.

Подборку составил

А.В. Романов