Иван ЛЕОНТЬЕВ |
ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГАВРОШ
Рассказ
Регистрация брака проходила на Английской набережной. Народ для меня был почти незнакомый, и я оказался предоставленным самому себе. Старинный особняк с красивыми интерьерами, ослепительными зеркалами, коврами, цветами создавал праздничное настроение. Много фотографировали в зале регистрации – отдельно молодых на лестничной площадке, потом с родителями жениха и невесты, со свидетелями и, наконец, всех вместе на мраморных ступенях. У подъезда особняка молодых ожидали свадебные машины с кольцами, лентами и цветами на капотах. На площади процессия остановились, и все направились к Медному всаднику. Жених, высокий кудрявый блондин с черными глазами, доставал из багажника шампанское, фужеры и раздавал окружающим. Тут же хлопали пробки, и разливалось шампанское. Со смехом и остротами компания двинулись к памятнику. Под гребнем каменной волны все скучились, послышались выкрики, шутки и тосты. «Внимание! – раздался зычный голос молодожена. – Бьем посуду на счастье!» Поблизости девушки держали под уздцы оседланных лошадей. Рослая девица подвела ко мне покорное животное: «Подайте на прокорм лошадям». Я остолбенел. До меня с трудом дошел издевательский смысл ее просьбы. «Лошади должны работать», – с возмущением ответил я. Особа скривилась, фыркнула, бросив на меня пренебрежительный взгляд, и, отходя, резко дернула за поводья бедную лошадь. Участники свадебной церемонии направились к машинам. Невеста – высокая блондинка с голубыми глазищами в красной кофте – еле удерживая на полных загорелых плечах боа из страусовых перьев, двигалась впереди королевской походкой, сверкая пикантным разрезом длинной юбки до самого бедра. Жених наблюдал, чтобы никто не отстал, и шел последним. В это время две девицы загородили ему дорогу лошадьми. Рука жениха привычно нырнула за борт пиджака и выпустила оттуда несколько купюр. Возле машин вертелись попрошайки. Отдельно от всех стоял аккуратно подстриженный мальчуган лет десяти в куртке и кроссовках. Он не суетился, и без малейшего волнения смотрел на процессию. Меня особенно поразило его спокойствие. Я вначале подумал, что он находится в бедственном положении и поэтому должен чувствовать себя неуютно. Но никакой растерянности в его глазах я не видел. Было такое впечатление, что он вышел сюда на прогулку. Я, защищенный домашним уютом и пенсией, находясь на чужом пиру, чувствовал себя более неуверенно, чем он, не имеющий постоянного куска хлеба и надежной крыши над головой. Мальчуган ничего не просил. В его взгляде не было мольбы и страдания. Он прижался к пологому уступу рекламной тумбы и молчал, Мне казалось, что ему срочно надо чем-то помочь, но я не знал, как это сделать, и поэтому испытывал непонятную вину и неловкость. Дул неприятный ветер. Небо заволакивали низкие мрачные тучи. Я поежился от прохлады. Мальчишка, наверное, тоже почувствовал холод, и запахнул куртку. «Где он будет сегодня ночевать? – думал я. – Я вот уеду на шикарной машине с молодыми в ресторан, а он останется здесь, и будет жаться к рекламной тумбе». Я достал свою единственную десятку, которая была в кошельке на всякий случай, и спросил: «На булочку хватит?» «Добавлю», – ответил он спокойно и уверенно. «У меня больше нет, – смутился я своей бедности и показал на жениха, – попроси у него». Наконец, компания собралась, и все начали рассаживаться. Я расположился на заднем сидении машины, не закрывая дверцу, чтобы заранее не отгораживаться от бездомного. Мне было ужасно стыдно за свою беспомощность «Счастливо вам», – сказал мальчишка, когда шофер завел машину. Я готов был провалиться от стыда! Это я должен был помочь ему выпутаться из трудного положения и пожелать счастья. А получилось все наоборот: он пожелал счастья мне, в общем-то, благополучному человеку. «Иди, учись, дорогой! Иначе ничего не добьешься», – пробормотал я, мучаясь от бессилия. Он ухмыльнулся. Всю дорогу я ворошил свое безрадостное военное детство, когда тоже ходил порою с протянутой рукой, прося милостыню. Но почему у этого маленького человечка такое олимпийское спокойствие? Я и теперь частенько волнуюсь за свой завтрашний день, а он ни капли не беспокоится – спокоен, как сфинкс. Мне вдруг пришла в голову мысль, что не от нужды, пожалуй, этот мальчуган промышляет на площади. Он там имеет от молодоженов не копейки, а скорее – сотни. Ему даже не надо унижаться перед счастливыми людьми, достаточно только руку протянуть. У него здесь свободы больше, чем у английской королевы, а ответственности – ни на грош. Если бы ему здесь было трудно, он бы давно убежал. Я подумал, что никакой он не бедный сирота, этот петербургский Гаврош двадцать первого века. Уж слишком у него невозмутимый вид. Так можно сидеть, когда чувствуешь уверенность и надежную защиту. Он, должно быть, не только себя кормит, а еще и своих покровителей, которые посылают таких вот попрошаек обирать сердобольных граждан. Эх, другое время, другие нравы.
_____________________________________________
Иван Леонтьев – прозаик, автор книг «Сердце не камень», «Журавлиный крик» и других, член Союза писателей России.
|