ДЕРЕВЬЯ

1

Вдали, под кровом синевы,

в густой толпе себе подобных,

они просты и неподробны,

как воды тусклые Невы.

И корабельной рощи вид,

и крон пылающие свечи,

уж, кажется, знакомы вечность

тебе. И взгляд по ним скользит.

Но листья сброшены. И там,

у неба на измятой жести,

что означают эти жесты

стволов, подставленных ветрам?

Что значат взмахи сучьев тех –

то влево бросит их, то вправо,

то перегнет их. Но упрямо

все время вверх, все время вверх.

Какие муки вмяты в них –

изломы, выбоины, метки…

А если все они – лишь слепки

невидимых судеб своих?

2

Неверен слух, когда – в пол-уха.

Плотней прижмись

к стволу сухому, слышишь, глухо

гудит в нем высь?

Ревут быки, скрипят подводы,

трубят рога…

Идет орда – хрипят народы

в ярме врага.

Паденья, подвиги, измены –

все тверже гуд.

Другие – павшим на подмену –

полки идут.

Мольба и хруст, и окрик ярый

в одно сошлись.

и от корней по капиллярам

уходят ввысь.

И ствол дрожит от напряженья:

не удержать

уже в подкорке гул сраженья,

безумцев рать.

Весь этот блеск, весь этот ужас

а ты бы мог –

через себя – и в зной, и в стужу

как будто Бог?

3

Сталь обогнув, насквозь проткнув бетон,

с трудом пройдя скрипящих тварей толпы,

древесный корень день и ночь, как помпа,

качает влагу… Сна не знает он.

Там, от небытия на волосок,

где спит песок и неподвижна глина,

в кромешной тьме, где ночь и день – едины,

живет он. И оттуда тянет сок.

Не понимая, что такое свет,

ослепшему подобен рудокопу,

он знает только черную работу

и вечность, ибо времени там нет.

Раздвинув камни, в глубь своей тюрьмы

уходит он все дальше, твердо зная,

что наверху кипит листва сквозная,

пожизненной не знающая тьмы.

4

Со стоном натянулись жилы,

потом суставы заскрипели.

И все, кто под землею живы,

сначала тихо, еле-еле,

потом все громче, слева, справа:

шипели: "Не имеешь права!

Мы все в поруке круговой.

Уйдешь, а мы, жуки и гады?!

Держись! Нам - смерть дожди и грады,

и солнца шар над головой!"

И в корни первыми немые

вплетались черви дождевые

и вбок тянули, чтобы там

переплестись с корнями ели…

Звенели тонко, на пределе,

и разрывались пополам.

Потом густая под корнями

зашевелилась тьма огнями,

когда жильцы сырых темниц

сошлись, перед концом едины…

И бронзой отливали спины,

и ртутью – прорези глазниц.

Сошлись и, лапами, хвостами

сцепившись, неделимы стали.

Дрожали, смерти не боясь,

как будто сделаны из стали…

И мертвые уже держали

с землей еще живую связь.

5

Когда, вцепившись намертво в карниз,

почти переступив за край оврага,

стоят деревья и не смотрят вниз,

я знаю, это – жизнь, а не отвага.

Жить на краю и не бежать судьбы,

ждать, что – вот-вот… и обрастать листвою.

Кто научил их? Верою какою

исполненные, корни их тверды?

Здесь их земля и небо их. И тут,

на смертный бой с ветрами поднимаясь,

они живут, скрипя, но не сдаваясь.

Скрипя стволами, яростно живут!

_________________________________________

Евгений Каминский – поэт и прозаик, автор книг «Естественный отбор», «Раба огня» и других, член Союза писателей Санкт-Петербурга.