ВОЛГОГРАДСКИЕ ГОСТИ

Сергей ВАСИЛЬЕВ

МАЛЕНЬКИЕ ЭЛЕГИИ

* * *

Не вписываюсь как-то я в ландшафт

Орущей безбоязненно страны.

Насупленные бесы перестройки

Меня не гложут: пусть себе вокруг

Шумят, пусть митингуют, пусть ругают

Кто демократов, кто большевиков –

По мне так все равно, какой на шее

Болтается хомут. Не Пушкин прав,

А Пиндемонти. Если ж мыслить здраво,

То оба не правы. И лучше, право,

Не мудрствовать, а заварить чайку

Иль поиграться с девочкой-щенком.

Ей скажешь: «Долли, покажи, дружок,

Как президент наш говорит с народом!»

Она тотчас как вскинется да вдруг

Как зарычит, как, бедная, залает!

И смех и грех! Десяток лет назад

Ее давно бы упекли в Сибирь

За вольнодумство. К счастью, времена

Переменились. К счастью? Дай-то Бог!..

Да что же это я? Мой дар убог,

И голос мой, как водится, негромок.

Но я живу, я свыкся с хомутом,

И мне нельзя, пожалуй, без постромок,

Без кучера… Речь, впрочем, не о том.

Ее поймет далекий мой потомок,

Опохмелясь на берегу крутом.

* * *

Ау, Господь! Я заблудился. Где

Эдем, где ад – я ничего не знаю.

Бреду себе куда глаза глядят.

Кругом деревья в инее, дома

В печали несусветной, а над ними –

Вороны, ангелы и Ты, Господь.

А самое ужасное, что мышки

Прогрызли дырку серую в кармане.

Вот почему в кармане ни гроша,

А надо б выпить – праздник как-никак!

Обидно. Ладно, как-нибудь и это

Переживем. Другое беспокоит.

Вот, например, зима. Ну ладно, снег,

Мороз и все такое. Щеки дев,

Как им и полагается, румяны.

Но ведь зима! А вдруг Наполеон

Нагрянет – что тогда случится с нами?

А что случится? Девы, как всегда,

С таким жеманством лягут под французов,

Что те опять в себя прийти не смогут

И нарожают негров. Погляди –

И Пушкин негр, и Лермонтов, и Тютчев.

Один Кутузов русский. Да и то

Лишь потому, что тоже лег костьми

На Бородинском. Но не под французов.

И надо полагать, что лег не зря:

Москва сгорела, а Наполеон

Убрался во французские свояси.

Что до Москвы, отстроиться недолго:

Дубов у нас поболе, чем осин.

А негры, что ж, пускай себе живут,

Купаются в снегу, как куропатки,

Плодят себе подобных и едят

Пустые щи и кислую капусту –

Авось России не убудет. Кстати,

Я думаю, Господь, Ты тоже негр:

Так вкалывать и быть притом евреем!

Рассказывай кому-нибудь другому!

* * *

Курю, гляжу в окно. А под окном

Поспел тутовник – белый, а не красный.

Он, говорят, послаще будет. Но

Не пробовал, не знаю. Слышу вдруг –

Защебетал тутовник мой! Гляжу,

А это стайка резвых снегирей

Примчалась – и давай его клевать!

Занятного такого представленья

Я никогда не видывал. Представь

Себе: снегирь слетает красный

На самую тонюсенькую ветку.

Та прогибается под ним, а он,

Вдруг оказавшись книзу головой,

Хватает ягодку, что покрупнее,

И тут же гордо вверх взлетает. Там,

Устроившись на ветке поудобней,

Он ожидает с ягодкой во рту,

Когда подруга, зов его услышав,

Решится подлететь и взять из клюва

Добытчика-дружка тот сладкий шарик.

Не трогательно разве? Нет, скажи,

Ты у людей такое где-то видел?

Ну разве только в пошлых мелодрамах.

Ну а пока я восхищался этой

Пленительной картиною, прикинь,

Пришла жена из магазина. «Что, –

Она сказала, – снова причащался?» –

«Чуть-чуть, – сказал я, – самую чуть-чуть!» –

«Так вот, послушай, – мне она сказала, –

Жить с пьяницей мне как-то уж нескладно.

И если завтра срочно не завяжешь,

Бери свои поганые манатки,

Компьютер, книги – и пошел-ка прочь!»

«Да нет, – подумал я, – про снегиря

И снегирицу лучше ей сегодня

Не говорить. Дождемся лучших дней.

Когда дадут зарплату, гонорары,

А может быть, и премию дадут».

* * *

Так жизнь проходит, как проходит дождь –

Прекрасный, летний, полный обещаний

И резвости: он быстро прошумит

Над рощицей, коснется поцелуем

Трав полевых – и кончится. О нем

Забудут через несколько минут

И бабочки, и птицы. Но земля

Хоть капельку да станет плодородней.

Вот в чем заслуга Моцарта, Сальери,

И в чем просчет твой. Гордостью спаленный

И завистью спеленутый, твой мозг

Одной смешной вещицы не учел:

Что назначенье высшее искусства

Не слава, не восторженные крики

Тупой – тебя цитирую! – толпы,

А вящая и вещая забота

О гумусе и плодородье почв

Того, что называют ноосферой.

И, принеся свой перстень на алтарь

Минутной пользы, то есть цеховой,

Ты пренебрег, приятель, пользой вечной.

В конце концов, кто скажет, стала б нынче

Земля рожать напыщенных злодеев,

Продлись тот дерзкий ливень чуть подольше?

И Бог не смел бы этим пренебречь!

О гении, не о злодействе речь.

___________________________________________

Сергей Васильев – поэт, автор книг «Часы с кукушкой», «Странные времена», «Бересклет» и других, член Союза писателей России. Живет в Волгограде.