КАЛИНКА-МАЛИНКА

Рассказ

Руслан Сергеевич Малинкин, мэр города, ослабил галстук и расстегнул воротничок белой рубашки. Совещание закончилось, следовало бы ему теперь попить кофейку, но что-то мешало нажать на кнопку и дать старт гулким каблучкам секретарши Оли. Руслан Сергеевич посмотрелся в зеркало, пригладил темные волосы с едва заметной тонкой паутинкой седины и только хотел улыбнуться себе, довольно и самолюбиво обнажить белые, ровные зубы, как снова вспомнил о ней. Красивое, тонкой работы лицо сразу сделалось мрачным, взгляд потемнел и стал холодным. Руслан Сергеевич исподлобья глянул на свое отражение и зашевелил усами, как заподозривший неладное таракан. При этом живот его громко заурчал от голода, но Руслан Сергеевич отослал этот звук на счет дурного воспоминания.

Бывает так, что о Таисии Ниловне Калининой он не вспоминает месяцами, а потом вдруг она начинает настырно являться в его деловые думы и расстраивает весь рабочий лад мэра города. После таких появлений в думах Таисия Ниловна обязательно появляется в дверях кабинета и ее появление – страшная кара и жестокое испытание для Малинкина.

Руслан Сергеевич покосился на дверь и незаметно сплюнул через левое плечо. Потом он вспомнил, что младший сын утром жаловался на зубную боль и быстро, неумело перекрестился.

Секретарша Оля зашла, как обычно, неслышной прозрачной тенью. По ее бесцветному в связи с беременностью лицу было видно, что дурная мысль начальника уже успела материализоваться.

– Ну что, сидит? – спросил обреченно Малинкин.

– Сидит, – кивнула Оля.

– А что надо? Мне некогда. Я на молочный завод…

– Не знаю. Два раза уходила, потом опять пришла. В черном платке…

Руслан Сергеевич выпятил нижнюю губу, грудь, живот, коленки и замер так в раздумье.

– Кто-то умер? – наконец догадался он.

– Мне не говорили. Звать?

Малинкин втянул живот, поджал губы, коленки, весь вытянулся и застыл в нерешительности.

– Не знаю, – сдался он после паузы. – Если только мне выйти, да бегом мимо нее… Но она все равно… – думал он вслух, шевеля бровями, глубоко засовывая руки в карманы брюк, что-то ища в них.

– Черт знает, как найти зубного врача? – воскликнул он трагично. – Квартиру даю, условия идеальные, воздух, ягоды, грибы… Не едут! Ну, где мне их взять?

Оля с сожалением посмотрела на начальника и пожала плечами.

– Ладно, – махнул рукой Малинкин, – зови. А то потом без укола. У меня пломба выпала, весь язык обцарапал. Зови.

Таисия Ниловна Калинина уже лет пять как не работала на должности главврача районной больницы. Уволили ее в связи со старостью и неуживчивостью, но с почетом, подарками и банкетом. Кто бы мог тогда подумать, что она не успокоится и вернется вдруг к прежней, заброшенной и позабытой ею должности зубного врача. Калинина больше любила заниматься хозяйством и мечтала стать замом по хозработе, потому что больничный городок с молодых лет в связи с отсутствием своей семьи, был для нее единственным родным домом. Но в тот момент из города уехали два зубника – муж и жена, и пришлось Таисии Ниловне обживать забытый зубатый кабинет.

– Ручки-то вспомнят, я надеюсь, что-нибудь вспомнят, – обещала она пациенту, обхватив больной зуб клещами и упираясь коленкой в его бедро. И когда тот начинал криком кричать, очень удивлялась:

– Больно, что ли? Я тебе укол не сделала? Забыла… Ну, прости старуху, надо было напомнить. Что ж ты сам-то зазевался?

Она передавала в дрожащие руки пациента тяжелые, скользкие ручки клещей «подержи пока», уходила к шкафчику и набирала шприц, приговаривая:

– Сейчас мы его с тобой вдвоем-то! Мы его, паразита, уничтожим!

За год такой работы народ ее зауважал из боязни и по безвыходности. Особенно старое поколение, потому что Таисия Ниловна драла зубы хорошо, корней не оставляла. Пломбы она тоже потихоньку пыталась научиться ставить, но особого рвения к такому кропотливому труду не проявляла, в основном зубы драла.

Народ помоложе, в частности дамы бальзаковского возраста, у коих чувствительность была еще острая, а зубы уже портились, жаловались на Таисию Ниловну в Облздравотдел, но, как на грех, никто из зубных врачей в маленький, провинциальный городок ехать не соглашался. Тем временем зубы у людей старели и портились вместе с людьми, потому что время шло.

– А, голубчик! – восклицала Калинина, проходя по воскресному многолюдному рынку. – Шестерку твою надо посмотреть. Приходи-ка, а то потом не подцеплю, придется десну резать. Наркоз дорогой!

Мужик мигом мрачнел, начинал кивать и шевелить языком во рту.

Шествие Таисии Ниловны по рынку всегда портило населению воскресное настроение, потому что та не только внешним видом напоминала о бренности бытия, но и не умела совсем молчать. Особенно когда кто-нибудь смеялся, широко разинув рот, она заглядывала сбоку через плечо и, поправляя очки, бубнила:

– А еще жаловались в Облздравотдел. На мышином помете пломбы ставлю. А гляди-ка, до сих пор стоит. Ты орехи-то не щелкай, еще с месяц и постоит!

И переводила взгляд на другой рот:

– А тебя что больше в кабинете не видела. Не люблю неженок. Надо уметь терпеть! Вот отгниют все, сделаю тогда тебе мост на присосках. Будешь в стаканчике с водичкой на ночь класть, утром вытаскивать и надевать.

– Как же так? – возмущалась томная, полногрудая баба. – Вы мне мои оставьте, они еще хорошие. Я буду терпеть. Можно прийти, Таисия Ниловна?

– Нет, нельзя. Не хочу.

В общем, она была не единственной, но очень яркой примечательностью городка, ее зримой и невидимой хозяйкой. Калинина знала свою силу, чувствовала почти беспредельную власть, но любила всех жителей и иных даже пыталась любовно перевоспитать. Она была небезразлична к миру, как многие деятельные, одинокие, бездетные женщины.

– Заходите, Таисия Ниловна, – натянуто улыбнулся Руслан Сергеевич и затравленно зыркнул на ее черную косынку. – Рад вас видеть.

– Ладно там, рад, – махнула рукой Таисия Ниловна. – Знаю, что не рад, но я по делу. И тоже нерадостному.

– Слушаю вас.

Малинкин торопливо прошел к столу и брякнулся в кресло, предупредив заранее рвение Калининой расцеловать его по обычаю трижды.

– Я уж напрямую…

– Давайте.

– Надо идти выражать соболезнования.

– Кому?

– Ивану Яковлевичу.

– А что у него случилось?

– Умер он.

Руслан Сергеевич растерялся. Вчера еще он видел, как старый учитель полол цветы возле памятника Ленину. Постыдился еще подойти к нему, посчитав, что тот совсем выжил из ума.

– Когда?

– Вроде вчера. Надо идти. Вставайте.

– Позвольте, Таисия Ниловна, я его вчера видел. Вы ничего не путаете? Вы обычно…путаете…

Таисия Ниловна обиделась:

– Что за шутки?

– Ладно, ладно, – согласился мэр и встал из-за стола.

Он подошел к зеркалу, поправил галстук, достал из кармана портмоне, посчитал имеющиеся там деньги, потом открыл сейф и достал оттуда еще несколько купюр.

– Чемодан, – кивнула строго Таисия Ниловна в сторону дипломата.

– Да я с папкой…

– Нет, чемодан. Так представительней.

Руслан Сергеевич послушно взял ненужный пустой дипломат и, досадуя на себя, поплелся за Калининой.

В машину главы администрации Таисия Ниловна садиться наотрез отказалась, чтобы не тратить казенный бензин. Иван Яковлевич жил в двух кварталах от здания мэрии и она уговорила Малинкина идти пешком.

– С каких это пор вы такая экономная? – сердился Руслан Сергеевич, шагая рядом с ней по тротуару и ежеминутно кивая на приветствия радостных горожан. Не так то часто увидишь мэра на тротуаре рядом с простыми смертными.

– Вот теперь будут шептаться: Калинка-Малинка. Что вы вынуждаете меня все время…ходить с вами… – сердито шептал Руслан Сергеевич.

– Здрасьте, здрасьте, – отвечала Таисия Ниловна.

– Бензин экономите. А сколько мы бензина сожгли, пока вас в болоте прошлой осенью искали? – раздраженно не унимался Руслан Сергеевич, - Калинка-малинка моя…

– Не попрекайте. С тех пор вот я экономлю, здрасьте.

– Здравствуйте, добрый день. За две жизни столько не заработаешь, сколько район заплатил за вертолет, добрый день…

– Здрасьте, никто не просил его вызывать, я и так нашлась бы, здравствуйте. Так что не попрекайте, привет, Игорь.

– Доброе утро, какие попреки? Восемь тысяч из районного бюджета за вашу прогулку по клюквенным местам, доброго здоровьица!

– Вы так себя ведете, Руслан Сергеевич, будто у вас зубов нет. А ведь восьмерка нижняя левая – как? А?

Таисия Ниловна остановилась и пристально посмотрела на рот Руслана Сергеевича. Губы у мэра вдруг занемели, как от укола новокаина, и он глубоко вздохнул, искренне сожалея, что не родился каким-нибудь пресмыкающимся, у которого нет ни зубов, ни ушей.

– Время-то идет, и зря вы тянете. Потом придется просто выдрать этот зуб, - миролюбиво подытожила Таисия Ниловна.

Руслан Сергеевич мучительно промолчал и вошел в подъезд дома.

– Вы хоть знаете, что надо говорить в таких случаях?

– Знаю, – отмахнулся Малинкин.

Дверь открыл сын учителя – стареющий холостяк Степа в затрепанной домашней фланелевой рубашке и в кривых очках, одно из стекол в них отсутствовало. Степа, бывший однокашник Руслана Сергеевича, увидев делегацию, в первый момент растерялся, потом изумился, а потом сумел удалить и то и другое хмурым кивком головы:

– Проходите.

– Степан Иванович, – прискорбно начал речь мэр, прижав свой дипломат к груди как кожаный щит. – Разрешите выразить вам свои искренние соболезнования.

Руслан Сергеевич судорожно вздохнул. Степан по-видимому был не очень трезв. Он принялся медленно закатывать обтрепанный, рваный рукав рубашки, чтобы не было видно болтающихся ниток.

– По поводу чего? – уточнил он.

– Ну, как же, Степа, - зашептала Таисия Ниловна. – Мне Хлюпина, соседка ваша сказала, что ты плакал сегодня утром возле сараев.

– И что? – спросил Степа и принялся за второй рукав.

Руслан Сергеевич опустил дипломат и крепко потер лоб, стараясь сосредоточиться, потом решительно сказал:

– От имени администрации, в связи с честным трудом Ивана Яковлевича и исполнением долга… Похороны будут профинансированы полностью. Организационные вопросы возьмет на себя отдел народного образования. Так что…

– Чьи похороны? – спросил Степа. Он резко, как галка, завертел головой во все стороны. – Кто-то умер?

Малинкин затравленно уставился на Калинину и нервно задергал правой ногой. Потом вдруг спохватился:

– Простите, как здоровье Ивана Яковлевича? – вежливо спросил он Степу.

– Да нормально, ничего... – пожал плечами Степа. – Вон он на кухне ест…

– Как же так! Он ведь болел! – не согласилась Таисия Ниловна.

– Он и сейчас болеет. Но покушать-то надо.. – сказал Степа.

Руслан Сергеевич снова прижал свой дипломат к груди, спасая немогучую свою грудь от раздирающего глубокого вздоха, и поднял глаза к потолку.

– Ну что ж мы стоим, раз пришли, – подтолкнула его в бок Таисия Ниловна. – Проходите, проходите, надо проведывать больного человека.

Она торопливо стянула с головы черный платок и незаметно запихала его в карман.

– Я так и знал, – процедил сквозь зубы Руслан Сергеевич. – Вы вечно все путаете.

– Не надо так переживать, - возмущенно прошипела Таисия Ниловна, - Радоваться надо, ведь жив человек!

Старый учитель изумился гостям так, словно увидел воскресших. Он осторожно прикасался дрожащей рукой к рукаву пиджака Руслана Сергеевича, кивал головой и твердил одно и то же: «Весьма рад, весьма рад».

– Может, у вас есть какие-то просьбы? – ляпнул с порога пунцовый Руслан Сергеевич.

– Просьбы? – удивился Иван Яковлевич. – Что ты, Русланушка, какие просьбы?

– А может и есть, товарищ Малинкин поможет, – подсказала Таисия Ниловна и уверенно села на обшарпанную, расшатанную табуретку. – В кои-то веки мэр у вас в гостях, Иван Яковлевич! – улыбнулась она, победно разглядывая кухню.

– Да нет у меня просьб, хватает нам всего, пенсия хорошая, – застеснялся Иван Яковлевич.

– Может быть, нужно с ремонтом помочь, так я пришлю мастеров. Или там еще… может, с лекарствами, я не знаю, – тараторил в неловкости Малинкин.

– А к чему нам ремонт? – задумался Иван Яковлевич.

– Почему бы не помочь с ремонтом? – оживилась Таисия Ниловна. – И действительно! Надо помочь. Товарищ Малинкин поможет!

Руслан Сергеевич строго глянул на Калинину.

– Я что-то не так сказала? – удивилась Таисия Ниловна.

– Нет, все так, – поспешно согласился Руслан Сергеевич. – На следующей неделе вам сделаем ремонт. Как ваше здоровье, Иван Яковлевич?

– Да неплохое. Хорошее, - кивнул Иван Яковлевич и оглянулся на сына. – Степа, а ты ничего не натворил? Может, что случилось?

– Все хорошо, не переживайте, - ласково пропела Таисия Ниловна.

– Степа, а тогда, может быть, чаю?

– Нет, нет, я очень тороплюсь, – спохватился Малинкин. – Мы очень торопимся.

Он выразительно посмотрел на Калинину.

– Мне ведь нужно проведать еще других ветеранов… педагогического труда… – ляпнул он и растеряно замигал глазами.

– Да, нам надо и других обойти. Может, какие просьбы, - обрадовалась Таисия Ниловна и поднялась с табуретки.

– А к кому вы пойдете? – оживился Иван Яковлевич. – К Лидии Тимофеевне, к физичке нашей сходи, Руслан. И к Зинаиде Петровне. Вот уж кто бедствует по-настоящему.

– Хорошо, – согласился Руслан Сергеевич.

– А я им позвоню, предупрежу, чтоб приготовились, а то, понимаете ли, - женщины, к ним врасплох нельзя…

– Хорошо, – кивнул Малинкин.

– А еще, Русланушка, не посчитай за труд, к библиотекарше школьной, к Ирине Алексеевне зайди. Она совсем плохая, совсем плохая… Я тоже, пожалуй, с вами… Да-да, я тоже с вами пойду…

Старик засуетился, поднимаясь с табуретки. Руслан Сергеевич раздул до предела ноздри, с силой втягивая в себя спертый воздух квартирки.

– Ну-у, нет, – выдохнул он резко и решительно. – Я очень быстро хожу, вам будет тяжело за мной поспеть. Извините за беспокойство.

– Разве вы не на автомобиле? – удивился Иван Яковлевич.

– Нет, пешком, извините…

– Вот как? Это любопытно.

– Мы бензин экономим, да, – кивнула Таисия Ниловна.

– Экономим, - трагично подтвердил Руслан Сергеевич. – Если просьб других нет, Иван Яковлевич, то разрешите откланяться. Дела, понимаете ли, извините.

Иван Яковлевич понимающе закивал головой.

– Руслан, - спохватился он вдруг. – Не серчай на меня, старика, но есть одна просьба.

– Какая?

– Да… вот… Хотел давно тебе сказать. Даже грешным делом письмо собирался написать.

– Слушаю.

– А скажу тебе так, как твой старый учитель. Был ты, Руслан, одним из лучших моих учеников, и все мы, учителя, учили тебя. А теперь ты стал взрослым, и учить тебя теперь некому. Может потому ты и ошибаешься, что сам учиться не можешь. Я слежу за политикой, все газеты читаю…

– Так…

– Все понимаю. Голова моя еще думает потихоньку…

– Ну, - насторожился Малинкин и стал переминаться с ноги на ногу, будто оказался у школьной доски.

– Не бери ты в начальники приезжих, Руслан. Бери своих. Со своими работать, может быть и труднее, они не такие послушные, знают всю твою подноготную, но это-то и хорошо. Это не даст тебе расслабиться и задремать. Это заставит тебя все время работать над собой, всегда доказывать, бороться со своими слабостями. Так ты один только знаешь их, а ведь…

– Ну…

– Работай со своими! Сколько умных голов сидит без дела. Зачем ты набрал чужеродный штат? Ведь плоды твоего труда будут гнилыми, Руслан…

– Почему? – растерялся мэр.

– Потому что с этими людьми ты разной крови и разной земли. А со своим – ты одной крови. Кровь-то водицы гуще, дорогой мой. Она одинаково поет и одинаково плачет, от одного бежит, к одному стремится. У тебя сейчас нехороший хор, нестройный. А когда хор нестройный, то как бы не пел солист, все одно от песни такой грустно и неприятно. Уши вянут от таких песен. Извини уж, конечно…

– Вы, Иван Яковлевич, наговорили тут! – восхищенно воскликнула Таисия Ниловна – Будто и не математику преподавали, а сольфеджио.

– Вот так вот, - подытожил Иван Яковлевич и печально заглянул в глаза Руслану Сергеевичу:

– Кровь гуще водицы…

– Понял, - кивнул Малинкин и прижал пустой дипломат к груди.

– Такая вот моя просьба. А других просьб нет и не будет.

К зданию администрации они возвращались молча, кивая сдержанно и строго на приветствия прохожих.

– Зайдете? – официально предложил Руслан Сергеевич у дверей.

– Да нет, лучше уж вы ко мне, – отказалась Таисия Ниловна.

– Упаси Господь, – огрызнулся Малинкин.

– А восьмерка левая? А? – хитро подмигнула Калинина.

У Руслана Сергеевича занемела челюсть.

– Это вам не в вертолетах над болотами кружить, казенный бензин жечь, из ружьишек лосей отстреливать, якобы меня искать… А? Восемь тысяч? Дешево отделался район.

Руслан Сергеевич обмер.

– Ладно, ладно, не скажу никому. Помолчу пока. Не время карты раскрывать. Двух лосей замочили? Третий в зарослях раненый остался. Или и третьего нашли?

Ночью Малинкин проснулся от дикой зубной боли.

– Ведьма, – шептал он, ворочаясь с боку на бок. – Все равно к тебе не пойду. В соседний район поеду, сам выдеру клещами, а к тебе не пойду.

К утру, обессиленный, не выспавшийся, он поехал в соседний район. Всю дорогу глотал анальгин, но боль унималась только на несколько минут, а потом разгоралась с новой силой. Зубного врача не оказалось на месте – уехал на учебу.

– Нет, ведьма, все равно к тебе не поеду, – шепелявил Руслан Сергеевич, обливаясь потом и выруливая на трассу.

В другом городке зубной врач ушла в декрет.

– Неймется вам. Все ведьмы, как одна.

Объехав круг, он все же оказался у Калининой в кабинете. Та не удивилась:

– Ну, что я говорила? – спросила она вместо приветствия. – Меня не обманешь, я же все наперед вижу! Откройте рот. А… Вот оно что… Угу… Вот как…

– Не могу, – потерянно обронил Малинкин.

Калинина молча взяла со своего столика клещи:

– Порой, Руслан Сергеевич, лучше вырвать с корнем, чем залатать.

– Вы не хотите делать пломбу, – обиженно предположил мэр.

– Порой! – повысила голос Таисия Ниловна, - Это нужно делать! Так как существует опасность! Инфицировать всю челюсть, а через нее – и весь организм. Воспалительный процесс примет глобальные, губительные для организма масштабы и что тогда?

– Что? – мучительно скривился Малинкин.

– Ну это же – голова, голубчик! – воскликнула Таисия Ниловна. – Это же вам не хвост какой-то, который можно ампутировать! Дорогой мой! Открывайте рот.

– Нет, не буду! – завыл Руслан Сергеевич. – Не заговаривайте мне зубы! Мне больно!

– Надо драть. Открывайте. Шире. Будете драть? Или идите домой.

Руслан Сергеевич обреченно разинул рот.

– Вот и молодец. Вот и умница. – приговаривала Калинина, цепляя больной зуб клещами.

– Зачем он нам с тобой такой заразный? Сейчас вытяну, с кровушкой вся дурь выйдет, а голова останется здоровой. Кровь-то – водицы гуще.

– У-у… – стонал мэр.

– Что зубы жалеть? Зубы жалеть не надо. Надо жалеть голову. Зубов сколько? Тридцать два. А голов сколько? Одна.

Таисия Ниловна уперлась коленкой в ногу пациента и напряглась.

– А-а-а!!! – взвыл Руслан Сергеевич.

– Что такое? – вздрогнула Калинина. – Чего ты орешь? Больно, что ли? А…я укол не сделала…

– У-у-у!

– Забыла, – с досадой кивнула Таисия Ниловна. – Ну, прости старуху, прости. Бывает у меня. Сам-то почему не напомнил? Подержи-ка инструмент.

Руслан Сергеевич потными, мелко дрожащими руками ухватил тяжелые, скользкие ручки щипцов и ошалело смотрел, как виновато ссутулившись, Таисия Ниловна подошла к шкафчику, взяла шприц и стала набирать лекарство.

– Деру я хорошо, ты не бойся, ты у меня учись, – ворковала она. – Тут главное – точно ухватить его, чтоб не выскользнул, хитрец. Ну и сила, конечно, нужна. Жалеть не надо, зубу все равно, а голова через секунду здоровая.

Она подошла к Руслану Сергеевичу и, строго глядя в его помутившиеся от боли глаза, пообещала:

– Я научу тебя, сынок, научу. А потом мы пойдем к физичке. Мы ведь обещали, да, ангел мой?

______________________________________________

Елена Родченкова – поэт и прозаик, автор «Чужая любовь», «Святой колодец» и других, член Союза писателей России.