Михаил КВАДРАТОВ |
ПЕТЕРБУРГСКИЕ МОСТЫ
ПРАЗДНИК УРОЖАЯ
в тот день под высыхающей травой блаженно умирали мотыльки в пыли немолодые скорняки пыхтя гоняли мячик меховой
был праздник урожая у воды овальные подземные плоды лежали подле слюдяного дома ундины пели веселились гномы
мелодии вертелись в голове оранжевые эльфы ботичелли порхали в опадающей листве а вы прекрасные и юные сидели
дразнили молодых элементалей вертелись и кому-то улыбались дразнились улыбались но не нам а мы ворча бродили по холмам
обиделись помчались по дороге пить пиво у последних желобов скрипеть о тающем осеннем боге и о символике летающих гробов
осеннее
было нынче лето или нет - кто повозку лунную догонит выглянули - осень на балконе на дворе на рельсах на луне мокрые драконы в конуре мокрый иероглиф на заборе первый снег на чорном мониторе да опять нули в календаре
Бертоллет
Случайно оживив по памяти набросок, Сколачивали мир из разноцветных досок И, снова солнце поместив на антресоль, Расплескивали воду и дробили соль, Расплескивались и дробились сами, Зачем-то пришивали над лесами Дневное небо из растрепанных полос, Но умер Бертоллет, и вскоре началос(ь)…
розмари
нам лежать в остывшем персеполе на несуществующей траве без сюжета без вины и боли вечером в четыре в голове лопнет электрическая нитка подрожит немного и внутри задохнется пленная улитка старая улитка розмари
Василиск Гнедов
Эй, давай, не ленись, загляни в небо – Там на небесах Василиск Гнедов, В голове его торчит золотое Солнце, Он блистающими звездами плюется, Ковыряет небо жестяными сапогами, Громыхает, гад, треугольными слогами, Круглыми словами обложит, сука. – Ну-тка тащи его вниз – будет гаду наука. – Ну-тка сшибай его суровыми словесами. – Нет ужо, давайте, волоките сами.
Доктор Мориарти
В доме доктора Мориарти – Портупея, шинель на кровати, Два лепажа лежат под полом, Золотая медаль за школу, Книг нечитанных сорок полок. На камине – жуки из глины, Фотография Магдалины (Летним вечером в Конаково), Упаковка пастилок от смерти. Только нет самого Мориарти – Увели на рассвете.
Изюм
Приговоренный вечностью сидел и думал: Куда ведет Беседа едоков горячего изюма, Кривящих рот.
Ведь корабли ведомы не туда, не теми, Тяжел помол. И лопались слова, и проливалось время На теплый стол. Жук
Я знаю: в голове – чугунный жук. Он слесарь слов и мыслей провожатый. Он домосед. Но в день двунадесятый Его снесет тяжелый желтый звук.
Ликуй, слоняйся с легкой головой! Глядь: поводырь опять в твоем курзале. Так злобные зуавы воскресали На акварелях Первой Мировой.
* * *
любовь - это все же что-то другое игрушечный гризли uber plusch кукол фарфоровых девять душ случайно мучил любовной тоскою поэтому каждую ночь на thursday в скором поезде на сычуань la barbaletta – мультяшная дрянь вбивает в него свой хрустальный гвоздик
крот
когда тревожно на дворе когда не спит варан в норе беснуются пейзане негоже бегать детворе сереже пете ане
глядите в окна – небосвод волнуется – небесный крот завертится проснется и в пыльной туче вам найдет звезду луну и солнце
* * *
В отрыв от лета уходя, Завхоз осеннего дождя Везет воды четыре бака, Его служебная собака
Сидит в тележке тыловой, Толкает дверку – из-за дверки Летят стальные водомерки, Скользят по зыбкой мостовой,
Переливаются, ярятся, Пугают солнечного зайца, А тот, в тени липучих слив, Лежит – бесстрашен и ленив.
* * *
за стеной у дервишей пасека тишина чайная роза зеро алыча зеро чилим это часто бывает, такое бывает и с ним надо только чаще и дольше глядеть из окна из окна глядеть, как висят из небесного мха семь серебряных ниток, оторванных ото сна слушать, как хрустит ремень надмирного молчуна как шуршит у него в кармане махра
* * *
ненужные и нежные нетопыри летят на юг какое там прощанье, и не говори любезный друг
простуженный октябрь шагает по стране плохой ходок в тяжелых сапогах, расколотом пенсне он одинок
он к вечеру дойдет, найдет себе приют в гостях зимы они нас помнят там, они почти не пьют и мы, и мы
* * *
этой ночью воздух обесточен нечего искать такою ночью
заходи – совсем недалеко там зима в прокуренном трико
кашляет – но ей немного лучше там горит табак ее колючий
светят фотографии огня там зима не смотрит на меня
мы живые мы лежим на вате мы живем в оборванной цитате
что кругом другие города где никто не будет никогда
этой ночью воздух обесцвечен мы не дышим – незачем и нечем
* * *
черные валенки серая роба их заточил залепил и привет в тесной коробке двенадцать конфет с ними батончика клаустрофоба бедный шуршит пастилой и фольгою слышатся крики и сдавленный свист так погибает последний радист в крепости занятой злобной толпою
* * *
вздорные гномики вздернули моцарта сонные роботы съели мефодия мы еще снимся вам, милая родина? как вам живется там? кто эти люди – суккубы, инкубы ли? просто играли потертыми тайнами? …просто проснулись тогда слишком рано мы в день, когда умерли
* * *
заставляли остаться живым: чтобы наверняка - рисовали усталое солнце, другие предметы; выкликали, искали, хотели оставить пометы в специальных разделах спасительного дневника, запереть от судьбы в кипарисовом теле ларца - ты теперь пассажиром в дежурном бумажном вагоне, и тебя, может быть, может быть, до утра не догонят бытовые убийцы и девушки в белых венцах
_______________________________________________
Михаил Квадратов родился в Удмуртии, окончил МИФИ, кандидат физико-математических наук, автор поэтических книг «делирий» и «Землепользование». Живет в Москве. |