№11 2010


Содержание


Борис Краснов. Подвал. Стихи.
Татьяна Алферова. Спектакль. Стихи.
Дмитрий Тарасов. Вера Веры. Рассказ.
Андрей Неклюдов. Капитан Морган. Рассказ.
Галина Гампер. Обратный отсчет. Стихи
Молодые голоса:
Элина Леонова. Караван. Стихи.
Вадим Шамшурин. Ночь наизнанку. Рассказ.
Кирилл Рябов. Птица жизнь. Рассказ.
Дмитрий Хоботнев. Навсегда. Рассказ.
Галина Илюхина. Болотный огонь. Стихи.
Голос минувшего:
Вера Шургая-Верейская. Книжных дел мастер. Статья.
Е. Матвеева, А. Толстиков. Таким мы его помним. Воспоминания.
Донецкие гости:
Валентина Ботева. Очаг. Стихи.
Пензенские гостии
Татьяна Кадникова. Куда летят собаки осенью? Стихи.
Михаил Устинов. Поэтическая вольность. Статья.
А. Беззубцев-Кондаков. Непредсказуемая реальность. Статья.
Петр Ильинский. Искушение и погоня. Исследование.
Русский мир:
Марьяна Голь (Израиль). Про жаркую страну. Рассказы.
Семен Каминский (США). Ангелы по пять. Рассказы.
Ольга Гришина (Бельгия). Завязь. Стихи.
Михаил Блехман (Канада). Творцы. Рассказ.
Борис Юдин (США). Удача. Запорожец. Рассказы.
Виталий Мельников. «То самое» Антона Чехова. Заметка.
Александр Мелихов. «Страсть дарит силы».(интервью Елены Елагиной)

SnowFalling

Борис ЮДИН

РУССКИЙ МИР

УДАЧА

Рассказ

Пели песни в теплушках солдаты

И Победу везли на восток.

Только мать все боялась блокады,

Недоеденный пряча кусок.

Этот страх и во мне шевелится.

Открывая окно в белый свет,

Хлеб крошу я прожорливым птицам,

Чтобы выжил в блокаду мой дед.

Поручику Ивану Васильевичу Петрово несказанно повезло. Шестого февраля одна тысяча сорок второго года он поймал кота. Впрочем, особой заслуги Ивана Васильевича в этом не было. Просто, удача улыбнулась щербато, потом поднялась линялой галкой к облакам и, сделав круг, уселась на плечо Ангела на шпиле Петропавловки.

Иван Васильевич как раз сидел на саночках, приобняв левой рукой бидон с водой, и понимал, что умирает.

– Неужели пора? – беззвучно спросил Иван Васильевич галку на шпиле.

– Рано, рано... – каркнула галка.

Только Иван Васильевич собрался спросить умную галку почему рано, как она обернулась мичманом в черной шинели и потрясла Ивана Васильевича за плечо:

– Ты живой отец?

– Доходит, – прохрипел краснофлотец с винтовкой. – Не видишь, что ли, командир?

– Доходит, доходит... – отозвалась эхом пустая улица.

– А как же Полина без меня? – испугался Иван Васильевич.

– Ничего, батя, ничего... – сказал мичман, роясь в кармане шинели. – Ничего. Мы еще поживем.

Мичман достал кусочек сахара- рафинада, дунул на него и вложил его Ивану Васильевичу в рот. Потом козырнул и ушел в сторону Васильевского спуска.

Лицо у поручика Петрово стало розоветь. И ему стало жарко так, что он даже полушубок расстегнул. И тут из-за угла выбежал кот рыжей масти и в панике забился Ивану Васильевичу под полу полушубка. Иван Васильевич среагировал моментально: свернул шею животному и засунул его в бидон с водой. С черной невской водицей, которая и не такие трупы видела.

Потом Иван Васильевич нашарил в кармане нож, расслабился и стал ожидать тех, кто испугал кота.

– Поручика Петрово даром не возьмете, сволочи, – бормотал Иван Васильевич, понимая, что серьезно сопротивляться он не сможет.

Впрочем, ожидать пришлось недолго. К Ивану Васильевичу подбежали трое:

– Эй, дед! Кота не видел?

Иван Васильевич посмотрел на охотников снизу вверх:

– Нет, сынки. Я уже и не помню, когда котов видел.

– Доходишь, дед? – равнодушно спросил один из любителей дичи и покрутил коротким ломиком. – А можно я у тебя водицы попью?

Иван Васильевич сжал нож и приготовился вскочить на ноги:

– Попей, сынок, – сказал он деланно- равнодушно. – Водица в Неве дармовая.

– Ты что, Федька, охренел? – сказал другой, который был с черенком от лопаты. – Тиф подхватить хочешь?

– И то верно, – согласился первый, потянувшийся было к крышке бидончика.

И они затрусили по улице, заглядывая в подворотни.

А Иван Васильевич поднялся и поволок саночки к своему дому. Из громкоговорителя на столбе мужской голос подбадривал:

– ...Не будет этого, не выйдет это дело у врага. Будет он истреблен и уничтожен. Но для этого надо напрячь все силы и в тылу, и на фронте, особенно у нас, где и город – фронт, и озеро – фронт, и где мы должны не посрамить заветов прошлого и быть достойными встретить славную годовщину новыми победами. Вперед, дорогие, вершите новые дела, работайте бесстрашно и неустанно, победа будет за нами.

Но Ивану Васильевичу некогда было слушать. Он боялся, что мужики, искавшие кота, спохватятся.

Иван Васильевич, поднимаясь с бидоном на второй этаж, несколько раз присаживался на обледенелые ступеньки, думая, что, слава Богу, не на четвертый.

Полина лежала, укутанная во все, что можно.

– Жан, зачем ты привез меня в эту страну?

Она хотела плакать, но слез не было.

– Я хочу назад в Бордо, Жан. Я хочу домой.

– Там тоже немцы сейчас, Полина, – сказал Иван Васильевич, вынимая кота из воды. – Представляешь? Сегодня смотрю и вижу – Ангел на Петропавловке почернел. И Ангел черный, и крест черный.

– Это плохая примета, Жан?

– Нет, Поля! Сначала я тоже так думал. А потом оказалось, что к добру. Мичман сахаром поделился, а потом мясцо само прибежало, – ответил Иван Васильевич, ошкуривая кота. – Ты потерпи немного. Сейчас я управлюсь. Сейчас я тебя накормлю по-царски.

«Странно, – думал Иван Васильевич. – Полина почти всю жизнь в России прожила, шестерых детей народила, а стоит заболеть, так хочет в Бордо. Как ни крути, а родина тянет».

И он начал разбираться с убиенным животным, то и дело поглядывая то на остывшую буржуйку, то на гроб, поставленный в углу на попа.

Осенью двадцать второго после разгрома Добровольческой армии Иван Васильевич вернулся с документами на имя инвалида Красной армии Ивана Сильвестровича Кафанова. Он нашел семью в деревеньке Печки` под Изборском и тут же перевез жену с детьми в Питер. Там он устроился в столярную мастерскую коммунального хозяйства. Мастерская изготовляла гроба. И Иван Васильевич через несколько лет смастерил для себя вот этот прекрасный дубовый гроб с кистями и позументами.

Иван Васильевич поделил кошачью тушку на несколько частей. У него в запасе были еще две плитки столярного клея – так что завтра можно будет сварить прекрасный холодец.

Потом Иван Васильевич положил немного мяса в кастрюльку, залил водой, поставил на буржуйку и занялся гробом. Распиливая доску, оторванную от крышки, он клял себя, на чем свет стоит. Уж очень был неподатлив вылежавшийся дуб.

Когда закипел бульон и жирный запах понесся по комнате, Полина вновь открыла глаза:

– Боже мой! Жан! Ты испортил свой гроб!

– Поля! Дорогая, – утешил жену Иван Васильевич. – То, что похоронят меня без этого ящика, вовсе не уронит мою честь дворянина. Вот, если я оставлю умирать любимого человека без помощи...

Иван Васильевич налил немного бульона, покрошил в чашку, прибереженный на вечер хлеб, и начал кормить Полину.

– Мы выживем, Поля, – приговаривал он. – Мы обязательно выживем.

– А зачем, Жан? Зачем нам жить?

– Глупая ты, женщина, – утешал Иван Васильевич. – Вот дождемся мы сыновей. Не может же быть, чтобы всех убили? Вот внуки пойдут. Ты только представь, Поля, какая это радость? А если мы с тобой умрем, то кто же внуков нянчить будет? Нет, дорогая. Как же это Россия без нас?

– О, Жан! Я опять хочу от тебя ребенка, – прошептала Полина, засыпая.

– Будем жить, Полинушка. Будем жить, – ответил Иван Васильевич. – Русская кость крепкая. Не сломаешь.

ЗАПОРОЖЕЦ

Во всем были виноваты эти чертовы врачи, которые настоятельно рекомендовали прогулку перед сном. А случилось вот что.

Я возвращался домой, довольный и умиротворенный. Уже пришла ночь, и от залива потянуло прохладой. Я шел по улице, а перед глазами у меня стояла так соблазнительно запотевшая, баночка «Колы». Мне осталось пройти пару кварталов, когда, свернув на свою улицу, я почувствовал, что что-то на этой улице не так. Постояв немного, я заметил потрясающую вещь – на всем блоке не было ни одной припаркованной машины. Нет. Неправда. Одна была. Посреди квартала стоял одинокий советский горбатый «Запорожец» первого выпуска.

Я просто обалдел, закурил и стал пялиться на необычное для Америки транспортное средство. В это время со скрипом открылась дверца, и из машины вылез мужичок в кепке и мятом, замасленном пиджачке серого цвета. Мужичок, подойдя и приподняв кепку, негромко спросил:

– Простите, товарищ, вы говорите по-русски?

– Говорю, конечно, – утешил я мужичка.

– Тогда помогите мне определиться, потому что я приплутал немного. Этот район не Брайтон Бич случаем?

– Это Бэй Ридж. Брайтон в нескольких километрах юго-восточнее.

– Это же надо, какая незадача! Здесь я не заправлюсь!

– Почему же не заправитесь? – полюбопытствовал я. – Здесь полно станций.

Мужичок замялся, поперебирал ногами, покрутил головой и пояснил в конце концов:

– Моя машина не на бензине работает.

– Я вижу, – охотно поддержал я мужичка. – Там внутри – миниядерный реактор.

– Наверное, придется рассказать вам, товарищ, все без утайки, – вздохнул мужичок, вынул из правого кармана пиджака мятую пачку «Севера» и закурил.

– Я родом из города Зарайска. Так вот. Я сконструировал автомобиль, работающий на энергетике мечты. Купил по случаю этого монстра, переоборудовал, и вот теперь путешествую. Обычно я подзаправлялся на Брайтоне, а сегодня промахнулся. Вы не согласились бы обменять энергию вашей мечты на ее осуществление?

– Обменять на что, простите? – тупо переспросил я, размышляя о том, стоит ли звонить в полицию.

– Я же сказал, что на реализацию вашей мечты. Неужели непонятно? На Брайтоне народ попонятливей.

– Где, вы говорили, находится ваш городок? – снова задал я не относящийся к делу вопрос.

– Как где? – искренне удивился мужичок. – Я же сказал. Разве по названию не ясно? Зарайск – это сразу за Раем, километрах в пятнадцати.

Я где-то читал, правда, где – не помню, что с сумасшедшими лучше не спорить. Знал, но всё же спросил:

– Это на север или на юг?

– Это внутрь, – не моргнув глазом, ответил мужичок.

– А… – многозначительно протянул я. – Красивые места там у вас, видно. Ну, раз так – давай уж, заправляйся.

– Вот спасибо. Вот уважили! – засуетился мужичок, бросил папиросу, аккуратно затер ее подошвой сапога и пошел к машине. Хлопнула дверца. Заревел двигатель, чихнув и выбросив клуб вонючего дыма. «Запорожец» приподнялся вертикально вверх примерно на уровень моего роста и рассыпался искрами, напомнившими фейерверк.

Я долго еще стоял, соображая, пока не обратил внимания на то, что моя правая рука судорожно сжимает банку «Колы», точно такую, какая возникала в моем воображении несколько минут тому назад, хорошо охлажденную, с капельками конденсата на поверхности.

Я автоматически открыл банку и, только сделав первый глоток, вдруг понял, что пить-то я уже и не хочу.

Всю неделю я костерил себя на чем свет стоит. Ведь надо же такому было случиться? В тот момент, может быть единственный в жизни, захотеть пошлого пойла, вместо того, чтобы помечтать о здоровье, о богатстве, или еще о чем-нибудь существенном. Но надежда встретить снова вдумчивого мужика из города Зарайска все-таки не покидала меня.

Пару недель подряд я бродил вечерами по улицам, мечтая о том, как стану неимоверно богатым. Я в деталях представлял себе это состояние, и чуть было не довел себя до галлюцинаций. И вот, когда уже я перестал надеяться на встречу, в тот момент, когда я, приближаясь к дому, уже шарил рукой в кармане, нащупывая ключи, вдруг послышался за спиной голос:

– Товарищ! Товарищ!

Обернувшись, я увидел все того же мужичка в засаленной кепке.

– Товарищ, мне право же неудобно, но я вынужден снова просить Вас об одолжении. Меня опять занесло в ваш район: видно, навигационная система барахлит. А я здесь, кроме вас, никого не знаю. Не могли бы Вы выручить меня еще раз. Я тут буквально за углом припарковался.

Я постоял немного, подождал пока перестанет биться сердце, и сказал, как ни в чем ни бывало:

– Ну, как не помочь земляку? Конечно, конечно.

Мы прошли за угол – точно! Опять совершенно пустая улица и ржавый «Запорожец» на ней.

– В прошлый раз у нас как-то нехорошо получилось. Только я в этом не виноват, – трещал мужичонка. – Вы очень уж образно представляли этот самый лимонад. В этот раз, с вашего позволения, осуществим что-нибудь сокровенное.

– Вот, вот! – обрадовался я. – И посокровеннее, если можно.

– Не извольте тревожиться по пустякам, – мужик проговорил это, уже садясь в свой «Запорожец».

Снова хлопнула дверь и взвыл мотор. Вначале я не заметил никаких изменений. Секундой позже я недоуменно рассматривал свои ноги. На ногах были надеты сапоги и синее галифе. Я, как дурак, снял с головы форменную милицейскую фуражку и тупо уставился на красную звездочку посередине околыша. Господи, Боже ж ты мой! Этот сельский труженик сделал меня милиционером, осуществив тем самым мою мечту сорокалетней давности! Застрелиться, что ли?

Я поправил портупею и потянулся рукой к кобуре. Оружия в ней не было. Был лишь ломоть пахучего сала между двух кусков чёрного хлеба, завернутый в тряпицу.

Домой я пробирался полумертвый от страха, что меня остановит полицейский и спросит удостоверение личности. Хотя оно у меня было с собой. Там русским языком было написано, что я участковый Ленинского района города Зарайска в звании старшего сержанта.

Соседка, выкатившаяся мне навстречу из лифта, так шарахнулась в сторону, что чуть было не разнесла зеркала в фойе. Дома я переоделся, уложил экзотическую форму в пакет и выбросил в мусоропровод.

Уже несколько месяцев я не выхожу из дома. Милицейская форма появляется на мне всякий раз, как только я вхожу в лифт. Я потерял работу. Я потерял смысл жизни. Я жду, надеясь, что эта пакость со временем пройдет сама собой. И вот тогда я обязательно встречу этого рационализатора. И мы поговорим с ним, как мужчина с мужчиной.

Такая у меня сейчас заветная мечта.

_______________________________________________

Борис Юдин — поэт, прозаик, автор книг «Убить Ботаника», «Дилетант», «Так говорил Никодимыч», «Город, который сошел с ума», живет в Нью-Йорке.

 

Сайт редактора



 

Наши друзья















 

 

Designed by Business wordpress themes and Joomla templates.