БОЛОТНЫЙ ОГОНЬ

Е.М.

Косматый хозяин дремучих болот

меня провожал по пружинистым гатям:

в свой сон заманил, и учил управлять им –

он был огоньков полуночный пилот.

И там, в поволоке пронырливой тьмы,

где тени растений шептались глумливо,

мне тайна раскрылась, что все мы – не-мы,

мы зыбкая взвесь над гниющим заливом,

звенящие мушки мышиных ночей,

мерцанье сырых светляков под корнями…

И я растворилась, и стала ничьей,

а все постепенно насытилось нами:

корявые сосны, расколотый пень –

прибежище темной пронзительной птицы, –

бормочущих травок хмельная кипень,

и след паутины, осевшей на лица…

Но, цепко схватив узловатой рукой

меня за плечо, он шепнул: «это морок…»

И, чвакая в кочки тяжелой клюкой,

зверье разгоняя из логов и норок,

пошел, углубляясь в неведомый лес.

В проеме древес, точно в арочной нише,

шагая, он делался ниже и ниже,

и виден был долго, пока не исчез.

Бес-печальный

За забором – темный лес.

Там живет печальный бес:

он тягучими ночами

в дом приходит стука без.

Зашуршат кусты в саду,

скрипнет мостик на пруду,

за болотом козодои

забормочут ерунду.

Дужка звякнет на ведре,

кто-то бродит на дворе –

заходи, мой бес-печальный,

спой мне песню о добре:

как копить его с умом,

как потом скатать комом,

оторвать его да бросить –

ан, оно в тебе самом.

Вот оно, мое добро:

заржавелое перо

да печальный бес из лесу,

что толкает под ребро…

Дорожная песенка

В дорожном кабаке не просят чаевые.

Дешевое вино, нехитрая еда.

Две женщины поют – доступные, живые,

И в песенке горит зеленая звезда.

Я к стойке подойду и улыбнусь нетрезво,

И попрошу подать сиреневый туман.

Закружится звезда над темным переездом,

И дрогнет в кулаке надтреснутый стакан.

И станет мне легко – бродяге-погорельцу.

Затренькают во мгле тугие провода.

В лукавую луну текут-змеятся рельсы,

А выше все горит, горит моя звезда.

Зеркало

Зеркало точит медленная печаль.

Солнце ночное всходит из-за плеча,

плещутся звезды в водорослях лучей,

плавится воздух, палевый и ничей.

Дунешь – по зеркалу рябью бегут круги.

Руку протянешь (Господи, помоги) –

входишь, как в студень, в зыбкую плоть стекла…

Ты сомневался, видишь, а я смогла.

Я осязаю, пробую все на вкус –

звезды колышутся, словно тела медуз,

мир твой огромен, солон и золотист.

Темный хозяин, призрачный утопист,

выдаст тебя мне сразу и с головой:

черные камни под шелковой травой –

«Выплынь, выплынь…» Сладко и тяжело

белые рыбы теплый целуют лоб.

Смотришь, не видя, ибо любовь слепа.

Крошится мидий хрупкая скорлупа.

Боли не столько, чтоб не изжить до дна.

В каждом осколке – женщина и луна.

Снежная гроза

У ноябрьской тучи снегом набит живот,

в небе Илья колет к зиме дрова.

Неотвратимо печально идет на взлет

неспящая бабочка Мертвая голова.

Осенние грозы редкость для сих широт –

вестимо, лютой, зубастой нам ждать зимы.

Мертвая голова открывает мохнатый рот

и тонко кричит, сворачивая умы.

А мы, ворочаясь в коконах ватных снов,

на белых нитках, раскачиваясь, висим.

Спите, спите, нет никаких голов –

ни живых, ни мертвых.

Господи, пронеси.

Рыба

Смотри на меня. Снег на лице моем.

Где-то пешня тоскливо стучит об лед.

Рыба уходит в илистый водоем,

Молча песню в водорослях поет.

В зарослях инея пляшет звезда-живец,

Мерцая, тянется леска к Его ладье…

Небо вспоров, хохочет прекрасный лжец –

Вот он, искус плавать в большой воде.

Смотри на меня. Видишь, белым-бело.

возьми в ладони лицо мое, снег со лба

сотри, почувствуй – солоно и тепло,

чуть – и дрогнет раненая губа.

Крещенское

Памяти Ольги Земляной

Я лежала в пруду под нетающим льдом

и смотрела на мой улетающий дом

сквозь кружащее крошево снега,

что плясало и падало с неба.

Отражались во льду и скользили огни,

и дразня на лету (мол, лежи и ни-ни),

падал свет из оранжевой спальни,

и из ближнего делался дальним.

Я дышала на лед, я стучала в него –

там, за ним, наступало мое Рождество,

там остались мои домочадцы –

ни доплакаться, ни достучаться.

В небе чисто и тонко запела труба,

обжигая, вода закачалась у лба,

зазвенел ледяной колокольчик –

звон был холоден, ломок, игольчат.

Легкий ангел по снегу крылом прошуршал,

ртом обветренным лунку во льду продышал,

«Вот и все, – прошептал. – Аллилуйя»,

И лицо уколол поцелуем.

_______________________________________________

Галина Илюхина – поэт, автор книги стихов «Пешеходная зона», член Союза писателей Санкт-Петербурга.